Так назвала Евдокимова Сусанна Филипповна свои записи, сделанные ею в 1985 году. 

Сусанна Филипповна - дочь Кайдалова Филиппа Епимаховича, мастера пудлинговой печи ВСМЗ - родилась в 1906 году в Верхней Синячихе, работала учителем начальных классов, организатор второго пионерского отряда поселка. Жила она в родительском доме №88 по улице Ленина (старинное название улицы - Большая), умерла в 1997 году.

***

Верхняя Синячиха основана в 1769 году.

Текла здесь речка Синеструйка, романтическое название... а как бы красиво звучало селение - «Синеструйка», жаль, что наши предки не догадались сделать его таким.

В Синеструйку с юга впадала речка Кайгородиха, тогда, конечно, она не носила названия, питалась речка из сливного болота, а рядышком, через километр, восточнее от Кайгородихи впадала в Синеструйку речка Боровая - таёжная говорливая речушка, которая питалась из торфяного болота и ручейка.

Через четыре километра от селения к западу с юга впадала в Синеструйку речка Норна, а в Норну в свою очередь текли речки Дальняя и Малая.

Эти все речки питались из болот. Речка Норна брала свое начало от Теплого ключа около Алапаевска. С севера в речку Синеструйку впадала речка Путишка, в нее же - речка Ольховка. С севера западнее пяти верст (верста =1,07, 5 верст = 5,35 км) от селения около флюсового родника впадала речка Дальняя.

Сама речка Синеструйка брала свое начало за деревней Ясашная, это, вероятно, был кордон какой-то народности, где брали ясак с других населяющих народностей.

Чудесна местность речки: поля, вид на пруд, красивый сосновый бор, что гребнем тянулся до Синячихи. А эта речушка Малая - такая малая, что перешагнуть можно, а вода в ней чистая-чистая. Я вот сейчас думаю, вероятно, была здесь плотина;  восточнее речки Малой и вдоль речки Норны растирался луг, гладкая низина, поросшая травой, там пасли скот.

Так вот эта низина, видимо, была некогда прудиком наших предков, я со многими поколениями ребят ходила в однодневные походы и все удивлялась такому лугу. 

Вокруг селения Синячихи были холмики, пади, болота, лога, безусловно, тайга не проходимая, речки, родники. До Алапаевска ездили только верхом и по тропинке.

Селение и окрестности считались богатыми по тому времени железной рудой, торфом, песком, глиной, в речках находили золото.

Мой отец, Кайдалов Филипп Епимахович, был доверенным лицом от Синячихинского сообщества, ходил с плавщиком, геологом - инженером в 1910-х годах, геолог этот говорил, что Синячиха стоит на золоте, что железной руды хватит на два столетия. Плита руды тянется с севера, где был рудник, на юг к торфу и далее. Здесь очень ценный песок различных сортов. Алапаевск строился исключительно на нашем песке, в мою бытность у речки Норна и рядом с Тимошино, какая была гора песчаная, но всю ее вывезли в Алапаевск (песчаные карьеры и сейчас на том же месте, но значительно срытые. - прим. адм.).

Правда, уголь, говорили сразу, был плох, шахты очень глубокие и некачественные. Золото мыли в речке Боровой, по шаньгинской дороге (я еще помню в детстве стояли драги) в речке Кайгородихе, мало, конечно, его было. Здесь жил золотых дел мастер Кайгородов Василий Андреевич. (1.01.1855 г.р., отец его Андрей Михайлович Кайгородов, мать его звали Анастасия. - по данным родоведа Дружкиной (Кайгородовой) Натальи. - прим. адм.). Он сам добывал песчинки золота, однажды даже попалась довольно крупная песчинка, и изготовлял сам кольца. Инженер-геолог во времена революции не хотел рассказывать советской власти о полезных ископаемых и не дал документов Плаховских месторождений: закончил жизнь самоубийством. Отец мой очень жалел, что не знал, что написано в документах.

Места вокруг Синячихи очень красивые, сейчас Синячиху украшает пруд. Почва в основном подзолистая, суглинистая, требующая много удобрений.

Основными занятиями первожителей селения Синячиха были скотоводство, охота и рыболовство. Зверей здесь было предостаточно, наши предки пришли сюда в конце 18 века, когда поставили завод, разрабатывались сенокосные угодья за речкой Норна, невозможно было быть без костра, приходили волки, стаи собирались вокруг - это 4 км от Синячихи.

От Синячихи до Алапаевска шла дорога, называлась которая Алапаевским трактом, была дорога на Верхотурье - Верхотурский главный тракт (Верхотурье - уездный город). Сюда ехали богомольцы к Симеону Праведному. На деревню Ясашная шел Тагильский тракт. Когда не было железной дороги, возили железо из завода в Нижний Тагил.

Верстах в двух от Синячихи проходила граница (межа) между В. Синячихинскими и Н. Синячихинскими землями. Здесь протекала речка Межная (Верхнесинячихинские рабочие ходили к речке для "братания" с Нижнесинячихинскими рабочими, факт такого похода зафиксирован 1 мая 1920 г. Данные Верхнесинячихинского музея. - прим. адм.). К северо-востоку от Алапаевского тракта шла проселочная дорога, лесная дорога. В наш завод половина села Н.Синячихи ходили на работу. Шаньгинская дорога, называлась, вероятно, потому, что за речкой Боровой была Шаньгинская перемена: поля, полоски земли, усеянные хлебом, она простиралась с юга от шахт, до Н. Синячихинского пруда. 

Все перемены огораживались жердями и закрывались воротами. Шаньгинская перемена была самая большая, а вот, сколько было десятин, я не могла найти у отца в документах. Перемен было много: Серебрянникова (где сейчас Ленинский поселок), Лосевская (от ветлечебницы к востоку и югу до леса), Кайгородовская, Михайловская, Родионовская и др.. 

Земельных угодий для домохозяев трех улиц на нашей южной стороне,  а это 95 домохозяйств, немного 

Сначала земля выделялась заводом (хозяин), а потом организовывались сельские общества. Земля наделялась не на семью, не на едоков, а на душу, то есть на мужчин, женщины не считались. Например, наша семья когда-то состояла из 11 человек, мужских душ - 3, вот и давали заимки на три человека. Я точно не знаю, сколько у нас было, но все говорили две с половиной десятины (итого, исходя из расчета примерно 0,83 десятины на душу. - прим. адм.). Везде кусочками (одно поле всегда парилось), значит остается две десятины, треугольная система посева, приходилось брать поле в аренду на три года.

Первый год - надел удобряют, второй год - снимают урожай и ... отдают обратно, затем надел покупают у других (всегда в детстве удивлялась, почему у нас меняются поля). Я помню, меня брали с собой, когда возили навоз; поле было всё в цветах - сколько ромашек, одуванчиков... (до сих пор перед глазами)! Я плакала, когда заваливали цветочки навозом, позже меня брать не стали. Отец сказал, что на месте цветов вырастет хлеб, который мы едим.

На мужскую душу так же полагалось одно дерево на год, если строить селянину дом - это миром собирать бревна, за которые потом хозяин нового дома отдает 20 лет долг.

Отдельно хочется сказать о дорогах. 

Осошенская дорога на торф шла от ветлечебницы на юго-восток. Почему Осошенская? Не доходя до торфяника на север к Алапаевскому тракту, было озеро, поросшее тростником, осокой, отсюда и название - Осошенская.

Норнинская или Ельничная лесная дорога начиналась от улицы Шишкина дом Белюшина, иначе от Тагильского тракта, к нашей школе посреди полей. От школы к юго-западу до речки Норны. Она пролегала среди елового дремучего леса - Ельничная. 

Версты на две от Синячихи по правую сторону дороги находились Кедровье становье, стан для коров, для отдыха, большой расчищенный участок. Проехав речку Норну, на востоке шла лесная дорога на Алапаевск, объездная, называлась Романовская. Весной, когда по тракту нельзя было проехать на санях, нас возили в Алапаевск покосами по Романовской дороге. У дома Белюшина стояли Норнинские ворота, в перемену, проехав поля, снова были ворота, перемена закрывалась. Западнее к лесу была еще дорога, проезжая, где гоняли скот на паству, через 1,5 версты были Ельничные ворота.

Средняя дорога у лесхоза (лежит между Тагильским трактом и Ельничной дорогой) вела к Норне и реке Дальней, где она впадает в Норну у тимошинских полей.

Угольная дорога шла за Алапаевскими воротами, за рекой Боровой, на северо-восток на шахты, по ней везли на расстрел комсомольцев в 1918 года 2 ноября (по новому стилю).

Н.Синячихинская дорога называлась Ирбитским трактом.

Были и интересные названия мест в поселке.

Кержатское - такое название носил высокий берег пруда против больницы (ныне старый сангородок. - прим. адм.). Вероятно, тут жили раскольники (от старожилов поселка также были сведения, что на Кержатском находили остатки могил, больше напоминавших раскольничьи. - прим. адм.).  К востоку от железнодорожного моста по правому берегу речки - Талица или пойма реки, видимо, разливалась речка (здесь была не речка, а остатки Талицких рудников. - прим. адм.).

Поскотина: Это территория от селения в 2 верстах, больше для свободного хождения скота без пастуха. Она отгораживалась добротной изгородью от речки Синячихи до речки Боровой и так вкруговую, до речки Тимошино (в Тимошино течет одна река - Синячиха. Либо Сусанна Филипповна так называет участок ее, протекающий в Тимошино, либо она что-то перепутала. - прим. адм.), вернее до заводчика. Потому по всем дорогам были поставлены ворота, чтобы скот не ушел на чужую территорию, в Н.Синячиху, в Алапаевск, Тимошино.

За воротами территория называлась "за поскотиной". Итак, были Алапаевские ворота, Шаньгинские, Осошенские, Норнинские, у Заводчика.

За поскотиной имел право пасти пастух. Изгородь возводилась теми селянами, кто имел скот. У каждого был участок (жаль, что я не могу найти опись, кто где огораживался, а помню, отец говорил: пойду проверять поскотину). У Лаврентия Гурьева изгнили жерди, у Степана Кокшарова исправить, у Анатолия Холодова упали .... И так нужно знать, где у каждого участок, и все исправляли, это решение схода, к зиме ворота открывались до весны.

На северной стороне Синячихи по болоту среди дремучего темного леса пролегал Верхотурский тракт. Характерно, что по одну сторону росли могучие сосны, а с запада раскидистые ели. Я сама очевидец. Дорога грязная, настилали гать. В Верхотурье ехали купцы, богомольцы, там был призывной пункт солдат в царскую армию. От деревни Мысы поворачивали на запад до Измоденовой, а потом на юг до деревни Мугай и Юдиной, нужно было переехать реку Тагил, вероятно раньше был паром (в месте, где стоит Сидоровский мост, имеется брод по реке. Во время весеннего разлива реки, по ней ходила лодка, управляли которой сами жители. Данные Мугайского музея и воспоминания Зайцевой В.Ф. - прим. адм.). В нашем 20 веке был построен хороший мост, но в гражданскую войну, его сожгли колчаковцы. Я сама выдела, остались только сваи или их называли «быки» (Сусанна Филипповна ведет речь о Сидоровском мосте близ села Мугай. - прим. адм.).

На другой стороне стояла деревня Сидорова. Вот через нее двигались дальше до Верхотурья, я в нем не бывала, только проездом видела старые деревянные домики. 

На восьмой версте от Синячихи стоял на холмике домик, кордон по левую сторону дороги. Жила там старуха, место прозвалось «у старухи». Куда ходили за ягодами? «За старуху», шли «к старухе», в 20 годах нашего века домик сожгли (до сих пор в народе сохранилось название - старухино болото, а также Новоселовым Е. написана легенда. - прим. адм). В то время на болотах было много дезертиров, противников советской власти. На этом месте был убит комиссар Рудаков из Алапаевска с женой. В убийстве участвовал синячихинец Родионов Павел Егорович. Рудаков Евгений Иванович был начальником милиции третьего района города Алапаевска (Алапаевский уезд). В 1920 году в Топорковской волости, она простиралась от деревни Мысы до Тагильской слободы и вверх по реке Тагил до села Медведево - нынешнего Верхнесалдинского района, в состав волости входили 75 населенных пунктов, проживало жителей свыше 25 тысяч человек, орудовала белогвардейская банда.

Действовала она под предводительством прапорщика Василия Толмачева и Афанасия Мугайского, а еще главенствовал белогвардейский капитан Тюпин Михаил Евгеньевич.

24 июня 1920 года Рудаков Е.И. выехал из Алапаевска в Топорковскую волость вместе с женой Клавдией Ивановной, двигались по Верхотурскому тракту. Посередине волока между В.Синячихой и Мысами 

экипаж попал в засаду белогвардейской банды. Бандиты зверски расправились с начальником милиции и его женой.

Из протокола 9 июля 1920 (осмотр трупов): Рудаковы найдены в 100 саженях вправо от тракта, то есть к Федорахину болоту Синячиха - Мысы на 12 версте деревни Мысы в лесу. Трупы обезображены. Рудаков имеет 14 сабельных и 4 штыковых, всего 18 ран. У Рудаковой 17 сабельных ран (тогда говорили, что бандиты заставили бежать женщину с обрубленными пятками).

В архиве документ (доклад о ликвидации остатков банд) губ. отдела милиции. 113 человек предстали перед Екатеринбургским военным трибуналом, к смертной казни приговорены 10 человек, в том числе настоятельница женского монастыря Евгения Гигина. 1920 года 7 сентября приговор приведен в исполнение в 12 часов 30 минут.

При входе в управление Внутренних Дел Свердловского облисполкома оборудован мемориал, на мраморе которого скорбный список людей, погибших при исполнении служебных обязанностей. Первым в этом списке значится имя Евгения Ивановича Рудакова. В книге «Дни Тревог», составленной Б.С. Рябининым и А.И. Трофимовым в 1983 году, рассказывается о людях милиции.

По обеим сторонам тракта простирались болота, по правую - Федорахино болото, по левую - «За старухой» (старухино болото. - прим. адм.), западнее «старухи» - чистое болото. В действительности чистого леса здесь нет, растут багульник, ягель. Мы ездили с дядей Федей и тетей Евгенией, я с сестрами на лошадях, ночевали две ночи, народу очень много, громадный стан. За чистым болотом тянулось - Мугайское болото.

На выезде из Синячихи по Верхотурскому тракту, где Химкомбинат, находилась низина, болото вечно сырое, место называлось Сухой Лог. Здесь обитали бродяги, бедные, останавливали проезжих людей, были убийства. Женщины боялись ходить сюда. У меня с детства предвзятое отношение к Сухому Логу, боюсь. 

Были лесные дороги на северной стороне: в Нижнюю Синячиху, через печки, за рудным, через Захарику (печки здесь, вероятно, плавили руду). На нашей стороне печки тоже были, за Талицей.

Дорога на Согру на чечулинской стороне, дорога на флюс, на деревню Ясашная, на чистые болота.

Красный мост - это половина дороги Алапаевского тракта. Это место считалось опасным для проезжающих, я помню, этот мост был покрашен в красный цвет. Сейчас перед красным мостом находится автобусная остановка "Станция Синячиха".

Верхнесинячихинский железоделательный завод был основан в 1769 году (запись ведется по рассказам предков без ссылок на документы).

Начинался наш завод с домниц, где плавили руду, и до сих пор есть название печки за рудником на северной стороне, а на южной за Талицей. Была одна домна, шесть молотов. Владелец С. Яковлев. 

На казенных заводах Урала высшая ставка доменному мастеру достигала 60 рублей, то есть 20 копеек в день. Рядовые мастера казенных заводов получали по 30 рублей. Подмастерья по 20 рублей, то есть от 8-12 копеек в день.

Данные взяты мною из книги «История черной металлургии в СССР» Струмилин С.Г издание 1954 года.

В нашем заводе также были кричные горны, кричные молоты. В середине 19 века кричные горны вытеснены пудлинговыми печами. Пудлинговое железо одержало полную победу над кричным еще до реформы.

Итоги 1860 года (продукция):

2. Кричные горны 1180 5729 тысяч пудов.

Пудлинговая печь при обслуживающих ее мастеровых (три человека) давала в год 141 тысячу 900 пудов. Мой отец работал мастером пудлинговых печей с 1890 по 1904 год. А потом началась реконструкция металлургического производства, вернее стали строить новую конструкцию завода, домну и мартен.

На нашем Верхнесинячихинском заводе работали крепостные крестьяне и приписные (а старики говаривали «мы были прикрепленные к заводу») и вольные, бобыли, как на всех частных заводах. Но вот по документам наши мужчины именуются не крестьянами, а мастеровыми, другие были - работные люди (непременные работники, так в документах. - прим. адм.), вероятно чернорабочие.

Производственный цикл работ: рудокопы, углежоги, заготовители куренных дров, мастеровые и т.д. Завод работал на древесном угле, на куренных дровах, на торфе (здесь добывали торф на торфяном болоте). Мой дедушка был там сторожем, стояла избушка (говорят, в тех местах было очень много змей). Я помню, еще в детстве были куренные дрова, это корни деревьев, коряги. За речкой Кайгородихой, к северу от дороги находилась большая площадь, домов не было до самой железной дороги, она заполнена дровами, клуба не было (вероятно, Сусанна Филипповна имеет в виду клуб металлургов около музея поселка. Здание клуба было разобрано в 2000 г. На месте здания выстроено помещение ТЦ "Мега-Планета", открыто в 2018 году. - прим. адм.), и школы тоже - этот участок заполнен углем (когда мы в школе с ребятами производили посадку деревьев это в войну, ребята все удивлялись, снимут верхний слой почвы, а там уголь).

По улице Фрунзе от колодца до дороги домов не было тоже, эту площадь также заполнял древесный уголь. И сейчас, когда мы берем воду, остается угольный осадок.

На северной стороне от старого завода была большая площадь, она  была заполнена дровами. Заготовители дров отбывали повинность - это, вероятно, крепостные крестьяне или купленные.

Моя мама рассказывала, если не выполнить положенную норму дров, их не отпускали домой даже на праздник - на христов день: "Все заготовители уехали домой на пасху, а работник Илья остался - не отпустили, и заплакал: «Скажите Федоре, чтобы послала мне рубашку льняненькую и яичушко красненькое» - и плакал горькими слезами". Вероятно, у него сил не было нарубить норму, у товарищей не было чувства коллективизма, не помогли этому работному.

Заработную плату не знаю, не нашла, а вот по рассказам в конце 19 - начале 20 века отец - мастер пудлинговых печей - получал 14 рублей в месяц. А дедушка Епифан Матвеевич (Сусанна Филипповна писала ранее, что ее дед был сторожем при заводе. - прим. адм.) в последние годы получал 12 рублей, в год или месяц, не знаю.

Есть о Верхнесинячихинском заводе воспоминания нашего земляка писателя-большевика Заякина-Уральского Павла Ивановича.

Жил он по улице большой - Синячихинской (ныне ул. Ленина. - прим. сост), в доме Евпраксии Ивановны Цыренщиковой (1977-1920 гг). Сейчас это - стандартный дом по солнечной стороне ул. Ленина, на доме мемориальная доска Заякину - Уральскому. 

Верхнесинячихинский завод Верхотурского уезда Пермской губернии представлял собой настоящий медвежий угол. Пережитки крепостничества здесь сохранили свою силу в большой степени, рабочие здесь еще подвергались порке, недаром рабочие Синячихинского завода называли рабочих других заводов «вольными». Дальше на горе небольшая белая пятиглавая церковь, полукаменный управительский дом с большим тенистым садом и стройные ряды однообразных обывательских домиков с палисадником перед окнами.

Вот в таких условиях работали наши предки, как рудокопы, так и мастеровые Верхнесинячихинского завода.

Отапливали завод еще торфом, в юго-восточной части за заводом по осошенской дороге простиралось довольно сырое болото, сейчас оно высохло, выросли деревья, остались канавы-вырезки торфа, это место и сейчас называется торфом. Работали вручную пилой, разрезали торф на части, а потом укладывали в штабеля, обычно работали женщины. Тетка Катя, рассказывала об этой трудной,  даже не женской работе. Спецодежды не было, змеи кишели кучами, в наше время нам не разрешали ходить за ягодами на торф. Торфу, видимо, добывалось не мало, если там даже была сторожевая избушка (дедушка Епифан был сторожем).

А о каменном угле, я уже писала: пробовали добывать, было вырыто несколько шахт, довольно глубоких, но пласта не нашли, только мелкий  уголь. Не знаю, было ли это частное предприятие или принадлежало какому-то обществу. Я еще помню, как после революции работали там, последний начальник носил фамилию Скляров, его девочка училась вместе со мной. А потом они уехали, так как шахты закрылись. В домах еще долго жили. В шахтах, говорят, работало много китайцев.

У В.Синячихинского завода был кирпичный цех. Кирпич, говорят, производился хороший как для завода, так и для населения.  И действительно он очень хороший, у нас есть он, его не разобьешь, хотя и бросаешь. Естественно, хороший, если у нас печка-голландка сложена уже больше сотни лет назад, а у ней только трубу меняли. 

Находился этот кирпичный цех севернее железной дороги к канаве, не в черте завода, а там, где сейчас база ОРСа. Обжигательные печи были, мы бегали туда. А вокруг - землянки из глины, где жили работники, в основном женщины, работниц называли "кирпичные". Получали они в день в начале 20 века по 10 копеек, рассказывала мне Александра Капитоновна Кайгородова.

Это было просто болото, кочки кругом, были ли колодцы в домах, не знаю. Это сейчас существует фрунзенский колодец, а раньше у него не было даже сруба, была простая ямка в земле, откуда и черпали воду ведрами, а потом палкой с крючком. Это недавно оборудовали колодец. Дальше за колодцем к западу домов не было, тут были сплошные родники, вода в них и зимой не застывала. Я помню, как в детстве идешь из школы и заходишь туда, а родники бьют... только дальше к железной дороге вода застывала. Мой отец говорил, строят дома, у старых людей не спрашивают, почва слабая, вечно будет вода. Тут нужно оставить площадь, засадить деревьями. Построили кинематограф - достаточно - почва крепче. Строят без пленщиков (так называл геологов), без проверки почвы.

Поверхность нашего завода «как будто ровная" - нет! Южнее стороны  - скат к северу, севернее - к югу, к пруду, к речке канаве (раньше текла она как канал). Это - бывшая Гарь, у речки Норны до сих пор народное название - скат Гарь. Здесь были болота со мхами, озерки, трущоба, бурелом. Воды много, даже в домах бывает вода.

Не мудрено, раньше по большой Синячихинской улице (ул. Ленина сейчас. - прим. адм.) был в каждом доме колодец - во дворе или между домами. Это, конечно, в противопожарном отношении было, также было много скота. Но в подпольях воды не было. Был общественный колодец, Бермасский назывался, по теневой стороне между Лосевским домом и Тарасовой Анной Степановной, здесь поставлен стандартный дом. Колодец замурован, а он был с журавлем. Против господского дома Ленина 33, напротив окон средней комнаты с форточкой, где тротуар, был колодец (с детства помню). Колодец был закрытым, покрашен в стальной цвет. Вероятно, из него откачивали воду, так как низ никогда не затапливало.

15 лет назад у меня переставляли ворота и столбы, вкопали их почти на два метра, они стоят в воде (лиственные), где пониже место, кочки растут. Характерно, за речкой Кайгородихой у Степана Григорьевича была всегда под полом вода, и сейчас у Подойниковых тоже. А будут копать колодцы - нет воды, водоносную жилу, видимо, не могут найти.

Солнечная сторона Красиной (бывш. Малой Синячихинской) также везде были колодцы. Между Сухаревыми и Пыриными был общественный колодец с журавлем, находится до сих пор между дворами. Между Д. Пыриным и С. Соловьевым - также общественный и до сих пор с журавлем, очень хорошая вода. По Красной Гвардии против дома Е.Костина, где построен магазин ОРСА, был колодец с журавлем, исключительно хорошая вода.

За улицей Малой Синячихинской севернее Тагильского тракта было болото, оно тянулось до дома Таракановой (сейчас) (бывший Таракановский дом и сейчас носит свое народное название. Это дом №41 по ул. Осипенко. - прим. адм.); это в настоящее время улица Розы Люксембург, ул. Плишкина -  живут на болоте. До революции там был покос Андрея Петровича Маслова да еще змей была уйма.

Еще о большой Синячихинской улице (Ленина), дома: господский дом №33, дома Костина Д., Костина Е. №31 были в воде, в огородах били родники, вода хорошая. У Е.С. Костина несколько ямок было в огороде, работники брали воду для лошадей (хозяин имел подряды).

Предки в большинстве своем были неграмотны. Врачей не было, санкомиссии не было. А какая чистота была на улицах и переулках! Ни стеклышка, ни железки, ни палки, недаром летом все простые дети и женщины ходили босиком. Замусоренности на улицах не было. У всех домов подметено, летом дети играют на полянках. А детей много было. Вот в нашем околотке до речки - только человек двадцать детей, по дороге не бегали, играли только у домов. Дорога была гладкая, машин не было, часто дорогу усыпали шлаком, а потом закатывали этот шлак (трактовая дорога). Конечно, осенью и весной было грязно, тротуаров не было, но от дороги были проведены канавы (кювет) и мостики к каждому дому. 

Зимой у каждого дома убирался снег, если его скапливалось много, снег вывозили на свалку. Сейчас, если снегопад, идут снегоочистители и просто заваливают дома, а раньше шел треугольник на гужевой тяге, его тянули 15 лошадей, до Алапаевска или до мысов на Верхотурье. Почта ходила на паре лошадей с колокольцами, все уступали дорогу, в Верхотурье ехали купцы, шли богомольцы, зимой и летом, к Симеону Праведному. Там был призыв солдат, вели арестованных в Сибирь по этапу. Дорога должна быть чистая. И еще, когда приезжал хозяин завода или начальство, а также архиерей - всегда шли треугольники (недаром в заводе держали ямщину).

Тяжело жилось нашим предкам: заработная плата мизерная, адский труд на заводах (как уже писал Заякин-Уральский о нашем заводе). От этой зарплаты еще отрывали штрафы, процветало вымогательство смотрителей, работные люди от такой жизни ходили в пивные, коих стояло на каждом шагу, там их также обирали (из документов музея точно известно о двух пивных - Марии Игнатьевны Тарасовой и Платона Гурьева и о казенном кабаке по Волостной улице (сейчас угол улиц Черепановской и заводской). Пивных могло быть и больше. - прим. адм.). Потому работные люди перебегали от одного заводчика к другому (особенно бобыли). А приписные крестьяне оставались, и тогда заводчики стали наделять людей землей, сенокосными угодьями (С.Я. Яковлев).

Надел был на мужскую душу: земли, сенокоса, деревьев. Семьи у осевших селян были большие, полученными грошами не прокормить детей, и при том старики не отдалялись, дети должны были прокормить их. После такого тяжкого труда, подчас непосильного, работные люди быстро изнашивались. И вот разводили хозяйство: лошади, коровы, мелкий скот и птицу. Львиная доля ведения хозяйства ложилась на женщину, она должна была обеспечить семью, кроме хлеба (это делали мужчины), различной снедью. Овощами из собственного огорода, чтобы не покупать, заготовить грибов, ягод (осенью брусника, клюква), мужчины заготавливали кедровые шишки, женщины обрабатывали их. Это все - годовой харч. Молоко было свое, творог, масло тоже свое, растительное масло добывали из конопли, льна - выжимали. Жмых скармливали скотине.

Да еще масло надо было подкопить для продажи; и в посты, их было четыре в год, ели постно, якобы церковь не разрешала молочных продуктов и мяса. Не во всех семьях кормили в пост детей молоком, но у нас кормили. Весной после масленицы начинался Великий пост, семь недель до Пасхи, летом - Петровский пост две недели, в августе - Успенское говитье или гнилое - две недели, все шли дожди в старое время до Успенья. Зимой перед Рождеством - Филипповское, начиная с Филиппова дня до Рождества, 40 дней длилось ( Пасха не имеет постоянной даты, а высчитывается по лунному календарю. Празднование начинается в первый воскресный день после полнолуния, наступившего после дня весеннего равноденствия; Петров пост начинается через неделю после Дня Святой Троицы, в понедельник, после девятого воскресения по Пасхе; Праздник Успения Пресвятой Богородицы является непереходящим, всегда отмечается 28 августа (15 августа по старому стилю); Филипповский пост начинается 28 ноября. - прим. адм.)

В посты хозяйке нужно было подумать чем кормить семью: суп гороховый, суп с колобками без масла, уха, суп перловый, горошница, рыба жареная, рыба пареная, пельмени рыбные, капустные, картофельные с растительным маслом, кулага, сусло, пиво, помакушка - картофельное пюре с луком и конопляным маслом, постные щи из перловки или толстые - с луком и растительным маслом, гороховый кисель, из отрубей сладкий кисель, кисель с брусникой, клюквой - сладкие, студень из рыбьей чешуи - хороший холодец, капуста во всяких видах, сухарница.

Рыбу, кто мог, привозили из Гари (дедушка Ефим с папкой ездили и привозили по возу), и потому рыба была во всяких видах. Растительное масло предки съедали больше нынешней нормы.

Работа женщин была многообразной. 

Весной - посадка и прополка в огороде, прополка полей от сорняков (картофель подгребали руками), в покос - косили, гребли. Потом наступала жатва. Рвали лен и коноплю. Осенью их обрабатывали - большая работа производилась, чтобы довести до рубашки, носили все самотканое и только в праздники надевали хлопчатобумажное. Процесс работы длительный: посев, прополка, уборка, сушка, очистка семян, вымачивание, сушка в бане, мяли, трепали, чесали, пряли, ткали... Полученный холст белили, то есть мыли на речке и сушили на солнышке несколько раз в день (благо, что жаркие лета были, климат резко-континентальный) (по географическим данным климат Свердловской области умеренно-континентальный. - прим. адм.).

Зимой пряли. Женщина прядет и люльку с ребенком ногой за лямку качает. Весной в Великое говитие до посадки в огороде начинали ткать, а старушки и летом ткали, ведь пряли не только кудель, но и шерсть. Потом вязали носки, варежки, чулки (зимой), а летом нужно было накопить ягод, грибов, веники заготовить. Коноплю обрабатывали и ткали - получалась грубая ткань для мешков.

В сенокосную страду завод останавливали на две недели, мужчины освобождались, но женщине все равно нужно было на покос.

Осенью женщины убирали картофель, терли его на крахмал, в начале зимы хлеб молотили цепами, снопы брали из скирд - сушили в овине и обмолачивали, а потом свозили на мельницу в Н. Синячиху (но по рассказам жителей села и некоторых исторических источников мельницы были и в самом поселке. - прим. адм).

Летом мужчины приготовляли лубки и мочили их в речке, а осенью вынимали и сушили - получали мочало и лыко. Из мочала ткали рогожи, попоны для лошадей, вили веревки и др. Из лыка плели рогожки под ноги, корзинки; из прутьев ивы плели корзинки. Из бересты изготовляли лукошки, были мастера, которые бураки и туески изготовляли (пестери, пестерюхи из лыка для продуктов на покос). Некоторые мужчины для покрытия сараев и домов драли драницы (не пилили бревно, а драли его на доски), потом смолили, было крепко, но огнеопасно.

Женщины носили длинные платья с подкладом, рукав с грабами, пальто длинное узкое, широкими были пальто у попадьи, шелковые подшалки и различные шали. Были и праздничные платья и кружевные наколки с бисером на голове. Еще были верховые шали. Зимой шубы на меху. Файшонки вязанные, плетеные  (нарядная, кружевная или шелковая косынка - прим. адм), шарфы шелковые (фата). У невест вуали из газа или гипюра, длинные, цветы восковые на голове. Какие-то прюнелевые (легкая и плотная шерстяная или шелковая ткань, идущая на изготовление верха обуви, на обивку мебели. - прим. адм.) легонькие ботинки с резинками по бокам, кожаные. Зимой валенки, чесанки, обшитые плюшем.

Повседневная одежда женщины: юбка домотканая, кофточка ситцевая, запон (передник) и платок на голове. Дома ходили в туфлях (они назывались малопереды), управлялись в обутках. Носили сермяги (грубый, суконный кафтан, устар. - прим. адм.), зимой - голые полушубки и валенки. У женщин были сорочки: верх ситцевый с рукавами, а низ льняной.

Сермяги ткали сами: основа льняная, а уток - шерсть, и они были теплые, но говорят, у нас в заводе редко носили, это считалось деревенской одеждой.

Еще нужно отметить, что женщины вязали кружева, салфетки крючком и на коклюшках, плели сетку для филеев и вышивали гарусом (девушки приданное готовили)(гарус - род старинной шерстяной или хлопчатобумажной пряжи двух видов. - прим. адм.).

Зимой часто утраивались посиделки, девушки в заводе не работали. Хотя и был кирпичный цех, но девушке считалось позорно там работать. Таких работниц называли кирпичные девки, добрые родители не отпускали туда свою дочь. Подросших дочерей не учили, а если и отдавали в школу, то только, чтобы только научится расписываться (1 класс), все равно ведь замуж отдавать. Сначала отдадут в няньки, подрастет, а потом поденщиком ходит (временный работник в царской России, занятый подённым трудом, подённой работой. - прим. адм.). Зимой - молотить. Чугун собирали и почему-то его отправляли в Покровское, старики тоже собирали (пока, видимо, мартена не было, а пудлинговые печи закрыли). Мне кажется, лучше было в заводе работать или на руднике, чем ходить по поденщикам, но родители не отпускали - работы было много дома. Лишнюю скотину пускали, а потом продавали. Мама, например, купила зингеровскую машину, хотя обычно шили вручную, но дедушка Епифан указал выкормить нетель для машины.

Мужчины одевались в обыденные дни так: нижнее белье самотканое льняное, верхние рубашки ситцевые, сатиновые с поясами, с кисточкой, цветные, брюки, картузы, сермяги, полушубки дубленые, шапки из собачины, выворотки - варежки, тулупы. Обувь: сапоги, бахилы, а на работу в заводе, наверное, лапти конопляные, зимой валенки.

Праздничная одежда и обувь: нижнее белье хлопчатобумажное, а зимой для тепла бумазейное (плотная хлопчатобумажная ткань саржевого, реже полотняного переплетения с начёсом на одной, обычно изнаночной, стороне. - прим. адм.). Рубашка вышитая чучумчевая, длинная, яркий пояс, брюки суконные или плисовые, сапоги хромовые или лаковые, с голяшками гармошкой, картуз, пальто. Зимой: романовский полушубок, тулуп и еще выездной тулуп с большим воротником, папаха, шуба на меху покрытая сукном, валенки казанские расписные.

В заводах клубов не было, отсутствовали кино, театры, господа ездили в города, праздники отмечались религиозные и воскресенье. Женщины шли в церковь, одевались в большие праздники, в престольные, в самое лучшее, а по воскресеньям проще. Например, в летнем пальто нужно было идти только в Благовещенье, шуба - в сундук. Осенью, в Покров или Введение, одевали зимнюю одежду, летнее - в сундук.

В престольные праздники в дом съезжались гости из Н.Синячихи, Алапаевска из других сел. Престольных праздников в нашей Верхней Синячихе: Николин день - 9 мая (старый стиль), Успение - 15 августа, зимой Николин день - 6 декабря (по данным музея Верхней Синячихи были праздники 22 (9) мая, 19 (6) декабря - дни памяти Николая Чудотворца, 28 (15) августа - Успенье Пресвятой Богородицы, во время праздников на площади поселка бывали ярмарки. - прим. адм.). В старое время в Успение в Синячихе была большая ярмарка, в других селеньях было больше престольных праздников, в Алапаевске же была одна церковь (в Алапаевске были Екатерининская церковь (перевезена деревянной на берег Нейвы в 1792 г, в 1896 г. перестроена вновь), Свято-Троицкий собор 1704 г. постройки; ранее, до 1912г. назывался Алексеевским, храм Александра Невского, построен в 1888 г., разрушен в 1932г.. Здесь Сусанна Филипповна не права. - прим. адм.), в Н.Синячихе -  большой двухэтажный собор, в деревнях, хотя и не было церквей, но престольные праздники все равно были: Например, в  Ясашной - Ильин день (д. Ясашная (не путать с поселком) была приписана к Успенской церкви Верхней Синячихи. - прим. адм.).

В Алапаевске праздновался первый Спас - 1 августа (старый стиль), Александр Невский - 30 августа, День Екатерины - 24 ноября, Троица и др. В Н.Синячихе второй Спас - Преображение 9 августа (старый стиль), Троица и др.

Нужно отметить, что мужчины меньше ходили в церковь (даже священник когда-то жаловался, что скудеет приход в отношении мужского пола, мало посещают мужчины церковь), только в Пасху молодые мужчины собирались у церкви, стреляли, устраивали состязания (якобы радовались воскресению Христа). В какой-то год в этом веке выстрел из пушки оборвал руки Лосеву Алексею - в будущем судье при советской власти.

Пили по маленькой рюмочке, несмотря на то, что на столе стояла четверть (гусыня), а вообще-то пили в основном мужчины, от изнурительно тяжкого труда и женщины (я ниже остановлюсь).

Много работали женщины, но выкраивали время отдохнуть - это свадьбы. Смотрели в церкви, потом приданное, что невеста приготовила, дома смотрели, а после этого стол - как будут кормить гостей. Свадеб особенно много было в большой мясоед от Рождества да Масленицы, в пост не разрешали венчаться (большой или зимний мясоед: с Рождества Христова 25 декабря (7 января) до начала Масленицы (по мясопустную неделю — предпоследнее воскресенье перед Великим постом). - прим. адм.). Словом, женщины находили зимой больше времени отдохнуть - зимой совершалось много обрядов, к которым женщины причастны, правда это проходило в работе. 

Начнем с осени: нужно копать картофель, устраивали копалуху, собирались то у одних, то у других. После этого попоют, попляшут. Дальше обработка льна: надо мять лен, одной не справиться, потом трепать, собираются все - шутки, смех. После этого нужно прясть куделю. 

Наступает зима, вот начинаются посиделки, я их никогда не видела, но представляю по рассказам. Собираются женщины, девушки с рукоделием в одном доме: кто прядет, кто вяжет, кто вышивает. Поют. А вот в деревнях скупали (занимали) избу и там собирались на посиделки, приходили парни с гармошкой или балалайкой - пели, плясали. Рассказы об этом я слышала в селе Невьянском и близлежащих деревнях, а так же по деревням к Махневой, да еще бабушка Наталья рассказывала. Конечно, это были веселые посиделки, но родителям было не выгодно такое, так как девушки мало занимались рукоделием.

А вот семейные посиделки я сама видела. В 1920-1921 годах не было керосина, электричества тоже, завод стоял на реставрации, освещались лучиной. У нас собирались Кайдаловские: бабушка Наталья со своими невестками и мои сестры. Пряли с песнями, мама говорила, что они почти все время собирались у нас, так как я только приезжала раз через две недели.

Молодежь устраивала вечера (вечёрки), юноши скупали дом, приглашали девушек, вернее испрашивали у родителей, до какого часу. Но без присмотра они не были, присутствовали взрослые.

Нужно не забывать о зимней работе - молотьба, молотили хлеб обычно в морозы, чтобы легче отбивалось зерно, молотили цепами. Сначала снопы высушат в овине, а потом молотят. Участие принимала главным образом молодежь, это все нужно сделать до Рождества.

Но вот наступает обряд Святок - веселое время (в христианской традиции — время с Рождества Христова до Крещения Господня. - прим. адм.). Молодежь ходила ряженными, как у нас называли маскированными. Девушки гадали. После трех дней устраивались чаще посиделки (это две недели до Крещения).

После Рождества начиналось сватанье, девушки и родители ждали сватов (ведь после 25 лет девушка считалась «старой девой»). После сватанья - сговора, девушка считалась невестой недели две или три, и тогда начинался девичник, девушки подружки готовили приданное, вечерами собирались парни с женихом, плясали и пели - это последние дни беззаботной жизни невесты. Весело проводили время, а потом начиналась свадьба со всеми обрядами - пели свадебные песни, подвенчальные, невесту выкупали, а перед этим везли к жениху приданное. Родня жениха тоже выкупала (приданное - называлось глухой воз).

После свадьбы родня невесты должна приглашать родню жениха в гости - это называлось хлебины.

При рождении ребенка - праздник истины, ходили с пирогами «на кашу» обычно женщины.

Когда справляли в доме новоселье, называли вглазины.

Еще был один очень веселый обряд на границе зимы и весны - Масленица - перед Великим Постом. Всю неделю пекли блины, стряпали орехи, рыбные пироги, жарили рыбу, мясо уже нельзя было есть. Перед Масленицей последнее воскресенье называлось Заговенье, да и перед каждым постом было Заговенье, готовили мясные пельмени. А постов в году было четыре.

К Масленице готовились: приготовляли угор, катушки для детей.

У нас угор был в Чернавинском переулке, от Большой Синячихинской улицы (Ленина) до железной дороги; его выравнивали, поливали. И вот с четверга начиналось катание по улицам на лошадях, богатые на парах, а иногда на тройках в кошевках, покрытых коврами, на санках одна лошадь, и женщины одни катались (вот у Пашковых была дочь, она одна каталась на рысаке, замечательно управлялась с ним).

А у нас у дедушки Ефима Кайдалова были красивые санки, дядя Гриша любил кататься на них, и вот так с четверга до понедельника катались, провожая зиму.

Молодежь каталась на угорье. Санки с полозьями быстро несутся, парень приглашает девушку, а сам правит санки бороздульками металлическими, чтоб не уронить девушку.

Вот частушка про угор:

Скоро масленка придет, кто нас покатает?

На угоре простоим, до земли протаем.

Видимо, не каждую девушку приглашали кататься. 

Когда угор засыпало снегом, то его очищали. 

Вот исконно русский обряд-игра катание на санках, забава. Маленьким не разрешалось на угорье кататься. Я помню, брат рано подметет угор и покатает меня, пока народу нет, а днем только на катушках катались, где-нибудь в стороне или в огороде. Улица боевая была, могли попасть под лошадь. Мы тогда в окошко смотрели на угор и на катание на лошадях.

На лошадях ребят катали рано утром, до людей. Посадят целый короб и все улицы объедут, даже до Тимошино, и так каждый день.

На северной стороне тоже был угор Путишной, но крутой, а у нас здесь пологий, и поэтому молодежь шла вся на нашу сторону.

Вот наступает прощальный день Масленицы - прощёное воскресенье называется. С утра начиналось катание по улицам с гармошкой и песнями. На угор, наконец, выезжала Зима: на сани ставили телегу, соху, лодку, на верху Зима уже обветшалая (эти забавы устраивали Саргины, жили у реки Путишны, по Зеленой улице (Пролетарская).

Эта демонстрация забавы - символ уходящей зимы и готовность к лету, это целое нагромождение на сани: телега, соха и лодка. Чтобы не забывали селяне, что надо готовиться к севу и рыбной ловле на лодках (а рыба-то в пруду была хорошая!). 

Заканчивались проводы зимы, наступал Чистый понедельник - это первый день Великого поста.

На угор собирали молодых, женившихся в этом мясоеде. И на больших санях начинали их катать (это взрослые - мужчины, женщины, старики, старухи), шутки, смех, песни, гармошка. И так до полночи их катали. На этом зимние забавы заканчивались.