5.7.44г

Милые мои тетушка, Нюра и дядя Юра!

Получила сразу 4 письма, большое спасибо за них.

Эти письма сохраняю и [пронесу] с собою в предстоящих боях. 

До сих пор не хранила ни одного письма из дома, как бы это было не хорошо написано. 10. Из этих 4 оставлю два для воспоминаний.

Посылаю 2 фотокарточки, пусть они напомнят обо мне, если не будет меня. 

Письма кочевали столько же дней, сколько мы ехали. Я осталась в [квартире], только в одном из подразделений.

Не могу понять, неужели мои письма не доходят, если я [потом] получила [...] карточки. Да, я получила их еще в марте. Также ответила и на вопросы. Получил ли дядя Юра две моих карточки, посланные на редакцию?

Да, не всегда приходится в жизни улыбаться, иногда приходится быть грустной. Фойна, фронтовая жизнь наложила на меня тяжелый отпечаток. 

Сделала такой что порой я сама себя понять не могу. Сделала жестокой, грубой! не в полном смысле слова, к людям, начинающим хныкать, ныть, болеть. К таким мы относимся с презрением. 

Два дня тому назад был [...]

Еще одним годом стало меньше в наших рядах [...] добровольцев.

10 июля у нас будет праздник, как влились в армию нашу. 

Письмо Жене передала, сейчас он лежит у нас, болен, ответит позднее у него сильно болит рука, упал с мотоцикла.

Как он смотрел на меня после ценного письма, какие у него были хорошие, ласковые, [...] глаза. 

Отдых наш кончается, скоро в бой.

[Лардейцы] не подкачают. Я знаю, на войне, как на войне, и сколько бы гроза не бушевала, настанет день счастливый, мы стретимся опять. Письма от Лели получаю очень редко, а вот от вас почти каждый день.

Милые мои!

Тетя Нюра, дядя Юра!

Сегодня, получила большое хорошее письмо от 21, большое спасибо. Как легко становится на душе после больших хороших писем, даже забываешь всю усталость что ты не спал уже несколько ночей.  Получила и от Лени с карточкой. Да, далеко я от вас, но мысли мои с вами, что бы я не делала, это для вас и для Родины, для скорейшего разрома врагов, значит, для быстрой встречи на Урале. 

Привет с фронта!

Хорошие мои, тетя Нюра, дядя Юра!

О письмах ничего не пишу, знаю, что они есть, и я их прочту, но сейчас так сложились обстоятельства, что я не могу получить их своевременно. 

А давно я их уже не читала, больше месяца, да и сама уже порядочно не писала. 

Все как-то несуразно получается. 

Писала раппорт, чтобы отпустили в институт к началу занятий, так начсанкор даже думать не велео и мечтать сейчас. Работать некому, и так уже надоело, как в боях [...] как только выходили на отдых, посылает по частям помогать работать. мне уже надоело ссориться с ним все вот из-за этого, из-за смены адреса и не могу получить писем. 

Сейчас вот сижу у него, жду, и решила написать

Пишите пока на корпус адрес п/п 45270 старый.

Дорогой дядя Юра!

Поздравляю с наступающим победным годом! Желаю вам успехов в работе, сил и здоровья.

Что-то я очень давно от вас писем не получала. Все время ждала и не писала, а вот сегодня решила всем написать. 

И вот прошел еще год, и мы снова все в равных концах, на этот раз не придется сидеть нам всем вместе, как прежде, за Новогодним столом.  Но ничего, если все будет в порядке, то будем еще не раз пить за День Победы. 

В. А как будто собиралась собирался в Свердловск, не знаю, разрешили ему или нет. Привет от него и капитана Федорова (Он работал HR ВЛКСМ на Уралмаше). Он очень просил выслать газет "Уральский рабочий".

Немного о себе

Живу хорошо. Сегодня вот ветер, холодно и в землянке, а хотелось, чтобы вы побыли в моей землянке. Одна живу, все убираю, как в комнате. 

Да, часто я вспоминаю о вас с большой любовью, все наши разговоры  бывало, все.

Хочется поделиться многим, если бы Вы представили нашу, военную, фронтовую обеталовку, как она бывает тяжела для девушки, в ем более, где ты одна, а молодцев много, и каждый старается сделать какую-нибудь пакость. Нет, не все ребята меня не только уважают, но и любят, послала стихотворение одного "писателя" сегодня Т.Н. 

Но не все так думают, и живут будущей жизнью, многие думают только лишь о сегодняшнем дне, зная, что не сегодня-щавтра пойдет бой, и все может быть. 

Не даром столько песен поют... Или с болбалкой повстречаться, или на минах отдохнуть. 

Вот это все и мешает смотреть на нас как на человека. Ну, конечно, не все такого мнения. 

Нужно иметь крепкую силу воли, чтобы не допустить всего этого, если только уступить на шаг, это все, весь авторитет, уважение пропадает, они потом потопят тебя в омуте.

Столько наболело на сердце всей этой обиды.

Вот так и живу, жду писем с нетерпением, и фотокарточку. Это моя единственная просьба.

С приветом 

Миля

Привет с фронта!

Дорогие мои!

Тетя Нюра, дядя Юра!

Давно уже нет писем, и я снова жду и скучаю. Пока есть время, решила написать еще письмо, все будет радость. Посылаю фотокарточку, правда не важная. Но при всем желании лучшей нет. 

Зимы нет, снег падает редко, так быстро тает, правда, последние дни холодно. Одета я тепло, получила валенки новые. Холодно, да и быть придется все время на холоде. Живу не плохо. На днях был [Ре...] пазговаривала с ним, как он, был ли в Свердловске. Настроение хорошее, что будет дальше, не знаю. Правда, в этих боях все может случиться, но об этом я не думаю. Ведь так хочется жить еще, разве хочется умирать, нет.

Живу сейчас спокойно, ни о чем и ни о ком не думаю. Если хорошо пройдет у меня эта операция

В Редакции зазвонил телефон. Звонили из Сухого Лога.

—Алло! Александр Петрович? Это Малыгина Людмила Викторовна. Мы с вами в областном военкомате встречались, помните, когда в Екатеринбург приезжал командир подводного ракетоносца, где служит мой сын? Вы оставили мне свою визитку, потому вас и беспокою. А звоню по такому поводу. В вашей газете за 13 марта целая страница была посвящена Уральскому добровольческому танковому корпусу, и в статье Татьяны Ковалевой "Спасая раненых, сгорела сама..." речь идет о Вороновой Миле. Там же есть такие слова: "И доныне совет ветеранов корпуса разыскивает родственников погибшей героини".

Так вот, мы — ее родственники. Папа мой Воронов Виктор Николаевич — Милин родной брат...

После небольшой паузы слегка дрожащий тот же голос продолжил:

— Месяц назад он, правда, умер. Оттого я и припозднилась со звонком.

Не помогли бы вы мне связаться с советом ветеранов или хотя бы сообщить адрес Кирилловой Надежды Алексеевны? У меня сохранились фронтовые письма и Милины фотографии.

—А мне к вам можно приехать? — спрашиваю.

—Конечно. До обеда я обычно дома. Расскажу о Миле все, что сама знаю.

СУХОЙ ЛОГ встретил чисто прибранными улицами, купающимися в ярких лучах весеннего солнца. Найти указанный дом не представило большого труда. И вот уже я в уютной комнатке с забавными деревянными мишками и мудрой совой, держащей в лапе светильник, рассматриваю вместе с их хозяйкой фотографии семейного альбома.

—Это все мой папа. Вот он — еще мальчишка. А тут уже после войны.

—Он что, тоже воевал? — спрашиваю, увидев фотографию Виктора Николаевича при регалиях.

—Можно сказать, да. Папа в пятнадцать лет сбежал из дома на фронт. В батальоне связи был линейным надсмотрщиком.

В детстве он мне рассказывал много интересного о своей военной жизни. Я иногда даже в снах своих видела, как он, маленький, юркий, ползет под вражескими пулями и снарядами, зубами зажимает концы оборванных проводов...

Людмила Викторовна из соседней комнаты принесла небольшой узелок, развязала. На стол высыпались несколько медалей и удостоверения к ним.

Взял первое попавшееся, читаю: "За участие в Великой Отечественной войне" Виктор Николаевич Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 мая 1945 года награжден медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.". От имени Президиума Верховного Совета СССР медаль вручена 19 апреля 1947 года". Внизу подпись Алапаевского райвоенкома майора Волопая.

Раскрываю другое: "Рядовой Воронов Виктор Николаевич за доблесть и отвагу в Великой Отечественной войне награжден медалью "25 лет Великой Отечественной войне". Подписано министром обороны СССР Маршалом Советского Союза Гречко.

—Почему "можно сказать" воевал? Разве эти награды тому не свидетельство?

Людмила Викторовна горько усмехнулась.

—То-то и оно.

Вроде как и признали участником, а удостоверения не дали. Потому что его фамилия, оказывается, не была внесена в списки части. 

Он мне говорил, что первые годы обижался, запросы куда-то посылал. А потом тетя Леля (так Родионову Елизавету Романовну все наши звали - и папа, и Маргарита, и Миля) его успокоила, сказав: "Жив остался - и хорошо. Руки, ноги целы, остальное - дело наживное".

О Елизавете Романовне надо сказать особо. Когда у папы и его сестер умерла мама, она их всех троих к себе забрала. Ее все любили, и дети, и ее пациенты, и коллеги по работе. Была она не только врачом, но и человеко большой души.  Всегда тактичная, культурная. К тому же прекрасный психолог. Любого понимала к каждому умела найти подход. Не случайно Миля ее и за мать, и за лучшую подругу принимала. В медицинский поступила, тоже глядя на нее. Доверяла ей буквально все свои девичьи тайны. 

Вот, почитайте ее письма с фронта — сами убедитесь. Елизавета Николаевна их сохранила, а когда в 1980 году умерла, они перешли к моему папе. Теперь я их наследница.

С каким-то внутренним трепетом брал я в руки конверты, на которых вместо адресов значились лишь номера полевых почт да на обороте стоял штемпель: "Досмотрено военной цензурой".

—А вот Милины фотокарточки, перешедшие ко мне тоже по наследству, — протянула мне Людмила Викторовна два снимка. На одной Миля сфотографирована в полный рост в солдатских сапогах и гимнастерке. Но изображение было очень мелким и не годилось для репродукции. Второе фото оказалось чуть получше, покрупнее, но тоже любительским. Его и взял для иллюстрации своего материала,клятвенно заверив Людмилу Викторовну, что верну вместе с другими карточками.

Милины письма читал вслух. Людмила Викторовна слушала и время от времени комментировала непонятные мне места. Воспроизводить их текст полностью, думаю, не имеет смысла. В них действительно много сугубо личного, что вполне естественно. Ведь и на фронте люди жили - любили и ненавидели, радовались и печалились, страдали и мечтали. Представляют интерес разве что небольшие выдержки из этих писем, которые и цитирую.

"...Милая Леля! Сегодня впервые за все время боев мы в спокойной обстановке. Поработали славно. Провели немало бессонных ночей...

Очень тяжело на душе, ведь я потеряла многих своих подруг и друзей. Но что же сделаешь?..."

"...Милая Леоя, от души поздравляю с наградой... Так хочется побыстрей кончить войну и встретиться снова всем в родной семье на далеком Урале..."  

"...Сегодня со своим хирургом мы в друг( части. Как только устроюсь, все приводу в пор» док — напишу...

Придется очень трудно. Нет работников Но, думаю, все войдет в колею. Адрес теперь у мои новый — полевая почта 63480 "М"..."

—Это, когда Милю перевели в танковую часть Елизавета Николаевна рассказывала, что Миля сама на этом настояла. В части той ее любимый воевал. В одном танке с ним она и сгорела при форсировании Одера, — пояснила Людмила Викторовна.

"...Я буду учиться, если вернусь живой. Мне не помешает никто..." — пишет Воронова Милиция Николаевна в предпоследнем своем письме любимой тете.

Не сбылось. Нить ее жизни война оборвала на двадцать первом году от роду.

БЕГУТ десятилетия. Сменяются одно за другим поколения. Из Милиной самой близкой родни остались лишь уже стареющие племянники, которые если и знают о ней, то исключительно по рассказам своих родителей. Людмиле Викторовне Малыгиной в этом плане повезло больше, и она свято чтит память о своей героической тете.

—Милю мне всегда в пример ставили, — вспоминает она. — В школе сочинения я только о ее подвиге писала — так ею гордилась. Кстати, меня ведь в честь ее назвали. Миля—Мила, понимаете?

А вам почему, думаете, позвонила? Когда статью из вашей газеты папа прочитал, заплакал. Я ему говорю: "Пап, тебе обязательно надо откликнуться. Ты же родной Милин брат". А он ответил "Мне, дочка, видно, уже не дожить". До чего не дожить? То ли до встречи с однополчанами своей сестры, то ли до Дня Победы — кто знает. Только ровно через неделю после нашего раэговора его не стало. Тогда я и решила сама выполнить его миссию. Ведь это мой долг перед памятью обоих.

Долг перед памятью... Какой большой смысл в этом словосочетании! Не утратить память. Сохранить, пронести ее через века. Не в том ли истинное призвание и величие Человека?!

Александр РАССКАЗОВ. 

Родионова Е.Н.

Воронов Виктор Николаевич

Воронов Виктор Николаевич

***

У НАДЕЖДЫ КИРИЛЛОВОЙ есть список с боевыми наградами и даже фотографии почти всех девушек санинструкторов, ушедших на фронт с Уральским добровольческим корпусом.

—Это фото с их заводских пропусков. Вот Тоня Андриевская, вот Клава Вьюшкова, — показывает Надежда Алексеевна нечеткие снимки и затевает рассказ о том, что знает не понаслышке.

—Родин (Г.С.Родин — первый командир Уральского добровольческого танкового корпуса) дал задание штабу: пройти по РО-Ковским курсам (Российского Красного Креста и Красного Полумесяца) и посмотреть, есть ли там тот, кто бы мог пойти служить медиком в корпус. А в это время. в конце апреля 1943-го как раз был выпуск трехмесячных курсов РОКа. Обучение проходило в том здании, где сейчас находится Дом актера в Екатеринбурге. На эти курсы ходили девчонки — рабочие заводов: и с ВИЗа. и с Уралмаша... Всех выпускниц, 33 человека. Родин пригласил в штаб корпуса. Беседовал с каждой сам. Из тридцати трех человек отобрал только восемнадцать девчонок. Это были медики, которым предстояла очень опасная, тяжелая работа в танковых и артиллерийских частях. Знаете, в танковом корпусе всегда бывают самые страшные увечья, ожоги...

Медико-санитарный взвод корпуса был сформирован на базе нашего разведбата (в сквере пивзавода). Пришли девчонки в ватниках, в старой обуви: нормальный рабочий вид. Повели их в баню, выдали военную одежду. Гимнастерки доходили им до колена. сапоги были 44-го размера. В общем, не знаю, как они шли из бани по городу, зрелище, очевидно, было комичное.

Разместили медсанвзвод в длинной комнате с нарами, в клубе пивзавода. Окна выходили на улицу, решеток на них не было. Получилось так. что 13 мая открывался сезон в центральном парке отдыха. Девчонки молодые, захотелось им потанцевать, ведь за работой и учебой было не до этого. А тут услышали музыку, стали проситься. Их не отпустили.

Тогда они сделали такой фокус. После отбоя обычно проходит дежурный по части, в данном случае шел начальник штаба. Зашел он в казарму медиков. Тишина. Все спят. Старшина на втором ярусе нар вскочила на колени. В нательной рубашке приложила руку к пустой голове и говорит: "Товарищ начальник штаба, взвод находится на отдыхе!” Начштаба решил проверить. Пошел вдоль нар, открывает плащ-палатку (ими тогда укрывались), а там — свернутая шинель.

Никого, кроме старшины, нет. Проспала она и не видела, когда весь взвод выскочил в окно и пошел танцевать в парк... Девчонки, можно сказать, в последний раз танцевали.

Вместе с нами, разведчиками, они проходили учебу на территории парка (теперь это известная горка в южной части парка имени Маяковского), копали окопы, там же занимались строевой подготовкой, выносили условных раненых, оказывали им помощь. Учились стрелять, как и мы.

Со 2 июня 1943 года корпус переехал в Подмосковье, чтобы продолжить учебу и доукомплектоваться. Наши девчонки попали санинструкторами в танковые и артиллерийские полки. Родин знал: кого отбирал и куда...

Сестренки отличились в первых же боях на Орловщине Шестьдесят семь раненых вынесла с поля боя Клава Вьюшкова. В августе 1943 года ее уже представили к ордену Отечественной войны I степени.

Отличились и другие девчонки. Например. Шура Рычкова,ушедшая на фронт с ВИЗа, санинструктор 1513-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Тогда нашему корпусу была поставлена задача: не пропустить к Орлу на подмогу к фашистским войскам волховскую механизированную группировку. Она была оснащена "Фердинандами', "пантерами", там были танкетки "торпеды*, применялись и ампулы с ядовитым газом: их ночью забрасывали в открытые люки танков, чтобы вывести из строя экипаж на 8 часов.

В общем, шел тяжелый бой. Артиллеристы подбивали вражеские танки. Те стреляли в ответ, отвечала огнем и немецкая артиллерия. Позже один из наших товарищей сказал, что это была Куликовская битва 20 века. Мы должны были измолотить эту волховскую группировку, то есть уничтожить всю технику противника.

Восьмого августа 1943 года Шура Рычкова оказывала помощь нашим раненым, когда снаряд из вражеского танка перебил ей обе ноги. Эта девочка скончалась, истекая кровью, не руках у нашего разведчика Загайнова.

Лаконичны и, порой, безжалостны современные книги и брошюры, описфывающие геройство Уральцев в Великой Отечественной войне.

За словами "и обеспечили переправу" может скрываться эпизод, где солдаты вместо вешек стояли по пояс в ледяной воде, показывая брод тяжелой технике. Аза фразой "убит осколком в спину" кроется гибель юной девушки-добровольца, горе ее семьи, трагедия народа, миллионы погибших, миллиарды не родившихся...

Трудно в газетной статье привести весь список, тем более описать судьбы 18 девчонок, ушедших на войну в Уральском добровольческом танковом корпусе в 1943 году.

Они заслуженно награждены медалями "За боевые заслуги", "За отвагу", кто-то посмертно, кто-то прожил после войны долгую жизнь.  

И доныне Совет ветеранов корпуса разыскивает родственников погибшей героини.

От Надежды Гавриловой удалось узнать и о трагической судьбе Галины Гордиевич. Она ушла на фронт с первых дней войны. Ходила в разведку, по ночам разыскивала раненых на поле боя. В одном из сражений Галину серьезно ранило и попала она в госпиталь в Свердловске. Когда формировался Уральский добровольческий корпус, ее лечение только-только подходило к концу. Галина добровольно решила пойти в корпус. Ее направили медсестрой в медико-санитарный взвод.

Силв были неравными. Фашистские танки и пехоту горстка гвардейцев встретила автоматным и пулеметным огнем... Фашисты прорвались в дом, где размещались раненые, и стали в упор расстреливать их. Схватили истекающую кровью Галину...

После освобождения деревни нашли безжизненное тело фоенфельдшера с выломанными руками, исколотое штуками...

Отважная женщина похоронена в братской могиле вместе с погибшими в тех боях однополчанами.

"На войне, как на войне", - говорят французы. Да разве можем мы сегодня постичь беспредельное мужество и героизм наших отцов и дедов? Но ведь и запамятовать нельзя. Нельзя предать подвиг тех, кого давно уже нет с нами, и тех, кто, слава Богу, еще жив и помнит все. Разделить, передать грядущим поколениям их вопоминания - вот задача.

Подборку подготовила Татьяна Ковалева, 

фото из архива Надежды Кирилловой.

Областная газета от 13 марта 2003 года