Деревенька, моя деревенька,

Деревянные избы стоят,

И уже из окошек реденько

Лишь старушки украдкой глядят.

О написании статьи я никогда не думала.  Помню, в один момент за разговорами просто стала записывать воспоминания, а за этими воспоминаниями

судьбы людей. Подумаешь, порой кажется судьба целого рода зависит от принятия решения одного предка. Так и собираю потихоньку воспоминания, собираю давно уже старые фото, а на них, уже пожелтевших со временем, лица людей, которых давно с нами нет, а которых и не давно. И только эти старые фото могут сохранить память о человеке, а то, что было в судьбе человека, унесет с собой река времени.  А что выпало на долю наших предков, можно в будущем услышать от потомков, если это, конечно, передается в семье из уст в уста, если не прерывается связь поколений, и если потомки останутся на этой земле и продолжится их род... 

С Таисией Константиновной и Валентином Васильевичем Федорахиными я познакомилась летом 2016 года. Живут они уже давно в обычном деревянном доме на окраине Алапаевска в частном секторе, как в народе говорят, на Северухе. В жаркий летний полдень в надежде найти ответы хоть на какие-то вопросы да фото старые посмотреть, я без приглашения пошла по указанному адресу, который дала мне родственница Таисии Константиновны – тетя Нина Воросцова. Робко постучавшись в высокие окна, я стала ждать, когда кто-то из хозяев отопрет мне ворота. Встретил меня, как потом оказалось, сын четы Федорахиных, сам уже пенсионного возраста, прихрамывающий мужчина по имени Александр. Узнав, о чем речь, сказал, что мать в огороде, и я могу туда пройти.

Сгорбленная старушка в симпатичном вязанном беленьком беретике и в очках, как мне показалось, настолько ловко справлялась с огородными сорняками, что я

поначалу не поверила, что ей далеко за 80 лет. Уже потом, вспоминая образ бабы Таси и размышляя над ее судьбой, я подумала, что внешне она напоминает мне ту самую бабушку Лену из Сибири, которая в свои 89 путешествует по миру. Тот же беленький беретик, та же форма очков, только наша алапаевская баба Тася ни за что на свете, казалось, не променяет свой родной огородик. Таисия Константиновна, услышав, что я от тети Нины, и родом тоже из деревни - Бучиной,

поспешила бросить свои дела, посетовала лишь только на то, что нынче тяжелее стало справляться с огородом, пригласила пройти в дом. 

Там, в избе, я села за стол и стала ждать своих собеседников. Сын сначала позвал Валентина Васильевича, после мы ждали бабу Тасю. Слух у Валентина Васильевича уже плох, поэтому разговаривать мне пришлось громко. Валентин Васильевич родился в 1929 году тоже в деревне Бучиной. Узнав, что моя девичья фамилия Федорахина, спросил, кто мои родственники. Что-то ёкнуло в сердце, когда он, почти ровесник 20 века, сказал, что знал моего деда - Петра Демидовича Федорахина, которого я никогда не видела. Валентин Васильевич рассказал, что с 12 лет начал работать. Как раз началась война, а он к тому времени окончил 4 класса школы. «Во время войны дали мне, молодому парнишке, быка, звали его Мишкойя Я стал пасти на нем свиней, овец, коров. Запряжешь Мишку в дровни, по воду поедешь, навоз вывезешь», - говорит Валентин. 

«Деревня была веселая, народ не унывал, потому что жить надо было продолжать", - рассуждает дедушка. - "В деревне остались мы - молодежь, да старики». Много вопросов я задавала Валентину Васильевичу. Что вспомнит, то расскажет. 

Когда горела деревня Бучина? Этот вопрос тоже меня интересовал. Точную дату установить пока не удалось. О пожаре знают все старожилы, и передается эта легенда молодым поколениям. Точно известно, что случилось это в 20-х годах, когда большинство жителей были то ли на покосе, то ли на посевной.

Затопил кто-то баню, а в предбаннике сушился лен, его тогда сеяли чуть ли не в каждом дворе. А бани, как известно, топили по-черному. Лен загорелся с предбанника, и выгорела тогда почти вся деревня. По одним из воспоминаний 52 дома сгорело за 2,5 часа!

А вот самый крайний от Городище двухэтажный дом отстояли, возможно, обливая стены водой, да отбивая баграми. «Сказывали, там шибко зажиточный жил», -

говорила мне как-то баба Шура, что сейчас живет в Бучиной напротив того дома. А дедушка Валя вспомнил, что после пожара в деревне появились плотники и строили Бучину заново. Плотники, говорят, вятские были. Вспоминает: - «Пойдешь получать зерно да муку, а в ведомости одни Федорахины». Девичья фамилия у Таисии Константиновны тоже Федорахина. Вообще, это не удивительно, если у большинства жителей одной деревни может быть одна фамилия. 

Немного о фамилии

По версии родоведа Юрия Витальевича Коновалова родоначальником фамилии Федерягиных-Федорахиных в наших местах был Федор Меркурьевич Бучин (Федка сын Меркурьев), крестьянин Невьянской слободы деревни Бучиной, известный по документам с 1649 по 1666 годы (прим. деревня

Бучина так же есть в Артемовском районе, историческую справку на родоначальника Федьку Меркурьева дают и на эту деревню). У Меркушки Кузмина было 3 сына (по документам): Василий (Васка), Федор (Федка) и Степан. Все они значатся крестьянами Невьянской слободы Верхотурского уезда как Бучины. У одного из

сыновей - Степана Меркурьева был сын Федор, он по документам 1680 года значится, уже как крестьянин Арамашевской слободы, по-видимому он и был

основателем деревни Бучиной в Артемовском районе. 

Дети Федора Меркурьева (читать как Меркурьевича): Василий (Васка), Иван (Ивашко), Петр (Петрушка), Яков (Якушко), Яков (Якунка), Иван (Ивашко),  все они по

1680 год по переписи значатся под фамилией Бучины. А внуки Федкины от сыновей Ивана и Петра уже значатся под фамилией Федерягины. По документам от 1719 года - это Семен сын Иванов и Афанасий (Офонка) сын Петров. Видимо, соседи Федку звали Федерягою (от канонического имени Федор – по версии Коновалова Ю.В.). Дети Ивана и Афанасия также носили фамилию Федерягины: Онофрей сын Семенов, Алексей сын Семенов, Феклист сын Семенов, Яков сын Афанасьев, Яким сын Афанасьев, Сергей сын Афанасьев, Иван сын Афанасьев.

 А в 1800 году в этой же деревне Бучиной проживали уже Федоряхины (ГАСО.Ф.6.Оп.3.Д345в.Л.222-225). В ГАСО, куда я попала в 2006 году, в фондах хранятся ревизские сказки за 1958 год, это последние ревизские сказки из 10, начатые еще при Петре Первом. Старательным почерком переписчика читаются фамилии д. Бучиной – уже как Федеряхины. По деревне в фондах более 20 семей Федеряхиных, а в каждой семье до 10 человек детей. Таким образом, фамилия видоизменилась вследствие многочисленных переписей путем изменения некоторых букв при написании переписчиками. Откуда пришли твои предки и сколько живут на

земле, где ты родился, не каждый может ведать, а наш род Федорахиных без малого 400 лет населяет земли Алапаевского района и корни нашей фамилии из деревни

Бучина.

Тем временем к нашему разговору присоединилась баба Тася. Немного пожурив мужа, что не поит гостью чаем, стала она хлопотать у стола, выставляя магазинные пирожки да булочки, которые принесла соседка. Заботливо налила полнехоньку кружку чая, обильно сдобрив тремя ложками сахара. Несмотря на полный запрет на тот момент выпечки для меня, отказаться от такого гостеприимства я не могла. Баба Тася начала рассказывать по-стариковски с характерным уральским говорком, я бы назвала его алапаевским, уже таким привычным на слух среди своих и необычным для приезжих. 

Родилась Таисия 10 января 1930 года в деревне Бучина Алапаевского района. Отец Константин Григорьевич Федорахин 1910 г.р., по словам его дочери не был из богатой семьи, но работящий, а вот мать Степанида Даниловна (в девичестве тоже Федорахина) родилась в семье зажиточной.

В деревне ее отцу и дяде принадлежали самые богатые дома. Баба Тася вспомнила, что у нее есть фото ее отчего дома, где она родилась. Бережно достав старый

альбом с толстыми картонными листами, каких сейчас не встретишь уже в продаже, баба Тася открыла страницу с той самой фотокарточкой. На мутноватом фото едва видны силуэты людей, стоящих возле двухэтажного дома. Вот он тот самый дом, добротный двухэтажный, он и сейчас стоит на краю нашей деревни, наверное, его раньше называли хоромы, это его отстояли тогда во время пожара. В нем раньше была и конюховка, и школа перед войной располагалась на 2 этаже. Рассказывала мне как-то баба Шура, как в школу хаживали в Городище, в соседнюю деревню, здесь недалеко, рядом, поле перейти да мимо кладбища миновать, в начале деревни и находилась школа. Только многие ребятишки ходили босые пешком до школы, а как холода начинались, и оставались дома. Тогда и решили школьников обучать в деревне, как раз второй этаж дома и заняли. 

Валентин Васильевич вспомнил, что учителями были Андрей Леонтьевич и Мария Евгеньевна, муж и жена, пожилые, приезжие. Потом хотели свою школу в деревне построить, как в Городище, не успели – началась война…

У деда Таисии - Данила, были веялка и сеялка, да лошадей много было. Дом двухэтажный принадлежал Данилу и Никонору Федорахиным. Получается, что дома, которые они построили своими руками, своим трудом, и один из них отстояли во время пожара, который случился в 20-е годы, все равно у них забрали. А второй дом с кирпичным основанием и полностью кирпичным амбаром, вероятнее принадлежавший Никонору, не устоял во время очередного пожара, лет 6 назад  случившегося. А вот амбар кирпичный стоит до сих пор. В амбаре том и сохранилось зерно в далкие 20-е годы, которое потом спасло жителей от голода. Но того, кто поделился этим зерном, впоследствии раскулачили.  

На момент рождения Таисии уже полным ходом катилась по родной земле коллективизация, а за ней и раскулачивание. 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Зажиточных без суда и следствия сразу отсылали, забирая все нажитое. Раскулачили и семью Таисии Константиновны. Баба Тася вспоминает, что ей тогда недели три было от роду: - «Папка-то не были зажиточные, это дед хорошо жили, а он росту высокого был, крепкой... Из соседней деревни пришли городищенские драться, прибежал сродный брат, Костя – выручай! Он и пошел заступаться. Мать в положении была, не пускала его, а в драке-то подкололи кого-то, но признали, что не отец. Только когда выселять стали, на него и настучали». 

Как рассказала Таисия Константиновна,отец после раскулачивания был выслан в Тюменскую область поселок Большой камень, Впоследствии, по ее словам, поселок был переименован, новое название ей вспомнить не удалось.

Забегая вперед, напишу, что позднее, я начала собирать информацию об этом самом поселке Большой камень. как оказалось, находится он в Тюменской области Ханты-Мансийском автономном округе на берегу реки Обь. Благо, что наш век на просторах Интернета, если постараться, можно найти любую интересующую информацию. Я нашла и видео о поселке Большой Камень. 

Поселок образовался в начале 30-х годов 20 века, именно сюда на берег Оби стали привозить первых спецпереселенцев. Вырыли землянки, как могли, наладили быт, со временем организовали колхоз. В 60-х годах у Большекаменцев появились соседи - в 3 км лесозаготовители построили поселок с названием Кормужиханка. Почему Кормужиханка?

Жили спецпереселенцы на той земле, рыбу на мысу ловили. Много ее было там, очень много. Отсюда, как говорят, и название пошло – "корми мужа, Ханка". Река могла прокормить всю большую семью. Эта легенда передается от старшего поколения к молодым.

Изначально название поселка было звучное – Восток, но оно не прижилось. Так и осталось название поселка - Кормужиханка. Когда-то в устье одноименной реки  стояло хантыйское поселение с таким же названием.

Евгения Сергеевна Холмова, заведующая библиотекой поселка Кормужиханка, с которой я связалась позже, по воспоминаниям своих педагогов - Нины Ивановны , в девичестве Аксеновой, и Олега Валерьяновича Петровых написала мне: - «Жили в землянках, тогда была зима. А из умерших выкладывали стены. Зимой негде было хоронить. Очень много умерло в те времена.

Когда пришла весна, те, кто выжили, стали строить дома. Их привезли и высадили на берегу в голод и холод». Эти горькие воспоминания через всю жизнь пронесли Нина Ивановна и Олег Валерьянович, в поселке, куда занесла судьба их ссыльных родных, они жили с детства. По воспоминаниям Нины Ивановны

Петровой, ее семья родом из Воскресенска Курганской области: «В 30-х годах раскулачили, отобрали, все, что было, разрешили взять лишь то, что необходимо. У

родителей было 3 детей, старшей было 6 лет, а младшей 9 месяцев. И повезли на лошадях до деревни Шишкино под Тобольском, там они и прожили до лета.

Затем их вместе с детьми посадили на баржу и повезли по Оби (возможно, по Иртышу. - прим. автора) и довезли до поселка. Как такового его тогда не было, стоял на берегу большой камень, он и поныне на том месте. По камню и дали название поселению (Большой Камень). Сунули людям в руки лопаты - строить времянки. Сначала копали зимники, потом ставили и дома». Сама Нина Ивановна родилась в Большом Камне в 1937 году.

Хорошо помнит, как маленькая уезжала на заготовку дров для параходов–колясников, а в промкомбинате мастерила деревянные бочки. Сама шла трудиться во

время каникул в колхоз Новый путь. Случалось, ездила в Октябрьское, продавала молоко, овощи и другую колхозную продукцию. 

Выучившись на математика, Олег Валерьянович 40 лет преподавал физику, математику, учительствовали они вместе с Ниной Ивановной, воспитав не одно поколение ребятишек там, на далеких берегах Оби.

Казалось бы, судьба распорядилась так, чтобы Таисия Константиновна осталась здесь, на родной земле. Где родился - там и пригодился... Маленькую Таисию тогда оставили в Бучиной, потому что ей было всего пару месяцев от роду. Вернувшись, а вернее, сбежав с поселения, ее отец рассказывал ей уже потом, как хорошо, что ее с матерью оставили. Раскулаченных переселенцев вывозили зимой, маленькие дети дорогой не выдерживали – умирали, и их по дороге выкидывали в снег, хоронить не разрешали. А кому надо было, тот возвращался и выкапывал... выкапывал, чтобы похоронить. 

Я молча и сосредоточенно записывала, писала быстро и неразборчиво, чтоб не упустить ни одной детали. Писала без единого вопроса, спрашивать было некогда, баба Тася сама знала, что говорить, а я ее не прерывала. 

Таисия вспоминает: «Мать покормит грудью, постелет в сундук, укутает, сама уйдет на работу. Самим-то кормиться надо было. Вернется, а я мокрая вся, грязная, реву, кормить надо». А бабушка Сана, которая их приютил, сама не сидела с маленькой Таисией, не замужняя была и тожо на работу ходила. Маленькая Тася оставалась дома одна. 

Из двухэтажного дома, конечно, их выгнали. Местами, рассказывая, баба Тася затрагивала и судьбу своего мужа Валентина: «Он эть тожо робил в войну, тяжело было, на быке коров пас». А потом опять возвращалась в свое детство: «Мать-то меня ненавидеть стала, тяжело, видимо, стало жить, а я маленькая у нее на руках, она стала меня проклинать. Понимала, что робёнок - мука. Она шибко набожная была. Не давали, чтоб набожная-то была, а она ляжет спать, крестится и говорит, Господи, прибери меня». Осиротела баба Тася рано, мать Степанида Даниловна умерла при родах уже в Алапаевске.

Поначалу, как обосновались на поселении, отец с братом обзавелись коровой, в лесу было полно грибов, ягод, в реке - много рыбы. Дичь боровая, лоси есть. Отец вызвал их с матерью к себе на поселение, написал им письмо, что все наладилось, они и поехали. Чудно отцу было по началу в тех местах, мясо там

сырое ели, рыбу сырую. Какой это был год, баба Тася не помнит, маленькая была. Детские воспоминания стирают все лишнее со временем, оставляя самые яркие

впечатления. Помнит, как маленькой каталась с горки там, в Большом камне. 

Отец рассказывал, со временем им запретили на спецпоселении ловить рыбу, собирать ягоды, шишки. Жить стали плохо, чтобы дрова заготовить, на другую сторону реки надо было перебраться. А как брат Дмитрий помер, он и сбежал. Брат был очень высокого роста, и питания при таком росте ему не хватало, прожил он на поселении недолго. Отец с одной женщиной договорились бежать, у нее сын был 16 лет, они украли лодку и приготовились. Лодка оказалась худая, стала протекать, пока перебрались на тот берег. Еле доплыли, чуть не утонули. Бежали они осенью, была уже наледь. Отец вспоминает, как вытащили их и давай отогревать. После этого побега отец потом и заболел туберкулезом. 

Опять Таисия осталась с матерью одна, теперь уже на чужбине. Отец уезжал, сказал: «Вы женщины, вам легше потом вернуться домой». Но домой они с матерью вернулись примерно через год, а, может, и больше. Помнит, что наступал Новый год, когда отец уехал.  

Отец Константин добрался до Нижнего Тагила, люди боялись таких беглых к себе пускать, так и шел больной да голодный, добирался долго. Если была проверка документов, тогда на ходу приходилось выскакивать с поезда, кондуктора тоже остерегались таких садить в поезд. Один раз шел по деревне, голодный был, у одной избы было открыто окно, на столе стоял хлеб. Но взять, по сути - украсть его, у Константина рука не поднялась. По воспоминаниям, его сестра Пелагея Григорьевна вышла замуж и уехала в Нижний Тагил, потом она вернулась в Бучину, и Константин, видимо, остановился у нее. Затем добрался он до Алапаевска, к тете Павле пришел, тётя Павла давай его обнимать... а по нему вши ползают. Она скорее баню затопила, дала Косте Иваново белье. 

Жена Константина Степанида Даниловна с маленькой Таисией вернулись на родную землю с Большого камня. Опять на их долю выпало не легкое испытание. Баба Тася помнит, как плыли на параходе, а потом поездом добирались до Нижнего Тагила. Смутно, но помнит, как на параходе  плыли, а люди стояли уже в воде, их с

парахода–то давай спасать. Плыли они до города большого, там еще две реки сливаются - Обь да Иртыш. Возможно, речь о Ханты –Мансийске. Что это? Очередное

испытание на долю маленькой Таисии? «С матерью-то ехали поездом, идут контролеры, мать не знает, что делать, она к выходу, ей кричат, ребенка то с

собой бери – вспоминает баба Тася – они уже не рады стали, что таких нас садили, детей бросали, одна кондуктор прибежала, пойдемте, пойдемте». «Вот

сколько я пережила-то, - заключает баба Тася,- а я  выжила, назло всему выжила». «С Валентином сошлись, вон скоко девок за ним бегало, а я маленькая ростиком, он эть меня выбрал!" – как будто  с гордостью сказала баба Тася. - «Потом уже, когда по телевизору-то показывали, один мужчина говорил,

эть хороших людей много выслали тогда ни за что». Слез на ее глазах я не видела, слезы были в душе. 

Отец вначале вернулся сам, тогда уже в образованный колхоз, сам председатель ему отдал документы за то, что он работящий был. Он устроился в село Невьянское, там работал, в город не ездил.

Потом переехал в Алапаевск, устроился в пожарную. Купил лошадку, купил дом в Бучиной и перевез в Алапаевск. Когда началась финская, Константина вызвали,

запрос в Москву давали, оттуда пришли хорошие документы и он был временно в трудармии. На финской туберкулез снова дал о себе знать, сказался побег с поселения. Врачи советовали зарезать собаку и есть сало и рыбий жир. 

Началась Великая Отечественная война, началось великое испытание для советского народа. На ВОВ Константин не попал. Таисия уехала из Бучиной в  Алапаевск в 1949 году, отец тоже переехал в Алапаевск. Будущего мужа - Валентина призвали а армию из Бучиной, он отслужил в Калининградской области 3 года и вернулся домой в 1952 году. Познакомились они с Таисией в деревне, когда она приезжала сюда к родственникам. Прожили вместе в Бучиной год, не больше, и уехали в город. Валентин Васильевич проработал всю жизнь шофером, а у бабы Таси на «северухе» было множество овец, которых, она знала, уже никто не отберет. Да и огородик имелся, хоть маленький, да свой. Семью потом реабилитировали, как и многих высланных, а дом вернули родственникам.

На столе стояла уже давно допитая кружка чая, в голове роилась куча мыслей. Вот оказывается, кому принадлежал единственный деревянный двухэтажный дом, который до сих пор стоит, кажется, стоит... и будто множеством окон, словно множеством глаз, смотрит на мир свысока.

А мимо ходят люди. Когда-то было много, сейчас все реже и реже. Что видели эти окна-глаза? Да почти весь 20-век, все судьбы людей, живших в этой маленькой

уральской деревне, на высоком берегу Нейвы. На дворе уже 21-й век, людей  в деревне осталось мало…

Когда я вышла из дома, было почему-то горько. Вспомнился сундук и младенец в сундуке. Как же так, этот предмет мебели, предназначенный далеко не для младенцев, ведь есть люлька, колыбель, но сундук… И дети, маленькие дети, замерзшие и выброшенные в снег, нет, это в голове совсем не укладывалось… Я нежно обняла свой живот и подумала: «Господи, спасибо, тебе, за то, что малыш мой родится в мирное время. Дай бог, чтоб наши дети, внуки и правнуки жили только в мирное время.»

Позвонила я бабе Тасе в конце октября 2017 года: нужно было уточнить кое-какие моменты для написания статьи. Из трубки доносились длинные многообещающие гудки, но никто не отвечал. 

Баба Тася умерла...

Ушла она тихо, так тихо, что сообщить никому не смогли, еще в начале лета. 

Что за сила, такая, что дала жизнь и отводила беду от маленькой Таси, дала возможность ходить по этой земле? А, может быть,  это - сила рода? Может быть, она существует, незримая сила всех поколений, всех твоих предков...