Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II наградил редким орденом святой Равноапостольной княгини Ольги нашу землячку Анну Ивановну Самойлову.

31 мая в Духов день в Свято-Троицком (Алексеевском) соборе владыка Викентий, архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский, вручил высокую награду Анне Ивановне.

Так был отмечен труд этой простой, очень скромной, ра-ботящей женщины, сподвижницы Ивана Даниловича Самойлова в восстановлении храмов - Спасо-Преображенской церкви в селе Нижняя Синячиха и Свято-Троицкого собора в Алапаевске.

- Рассказать о себе?! Да зачем это? Не нужно. Что люди скажут? Да и невелика я птица, чтобы обо мне писали.., - говорила Анна Ивановна в телефонную трубку в ответ на мою просьбу встретиться. Но меня поддержал Иван Данилович (его голос, уговаривавший жену на встречу с корреспондентом, был слышен в трубке), и Самойлова "сдалась".

Я сижу у большого рабочего стола хозяина квартиры, заложенного бумагами, книгами, тетрадями, а напротив меня в старом резном деревянном кресле устроилась Анна Ивановна. Разговор мы начали издалека, с того времени, когда Иван Данилович увлекся сбором будущих экспонатов уральской народной росписи.

- Я эту роспись увидела, когда замуж за него выходила, у родителей Ивана в зимней избе в деревне Исаковой были такие расписные стены. У нас, а родом я из Курганской области, такого не принято было. А может, где и встречалось, не знаю, меня с родины маленькую увезли, двухгодовалую. Я ведь из семьи репрессированных, отца с мамой выслали на станцию Монетную, там в поселке Первомайском они и жили, в общем бараке, где ни комнат, ни заборок не было. Добывали торф для Уралмаша.

Как попала в Исакову? Мама умерла, когда мне десять лет исполнилось, и меня увезли в Ивдель к дедушке с бабушкой. Там я училась, а после уехала работать на станцию Коптелово. Жили с бабушкой Дашей, а Ваня из армии пришел, его родители нам с бабушкой выделили на огороде грядки, где мы садили картошку. Так и познакомились.

С той поры много воды утекло... Ваня, бывало, привезет очередную "доску" расписную, мы тогда уже в Алапаевске жили, в этой квартире, я увижy, с каким желанием он ее отмывает, радуется, что достал, сбережет, сохранит старину. Очень он деревню любил, понимал, что все меньше и меньше становится таких расписных изб. И мне это от него передалось, я поняла ценность народной росписи. Не перечила, не ворчала, зачем, мол, это все, и так квартира мала. Старалась его поддержать. Он ведь, что задумает, не остановится...

57 лет мы с ним уже прожили, бывало, и поворчим друг на друга, но не ругались никогда, не ссорились.

За восстановление Нижнесинячихинской церкви он взялся, я и не знала, думала, по работе туда ездит, временно. А оказалось навсегда. Когда сама туда приехала, увидела, говорю ему, зачем взялся, ни денег тебе не дают, ни транспорта... Такая махина, ее ж осилить надо. Переживала за него и вместе с ним. А он загорелся, не стану же я поперек, вот и впряглась (смеется).

Это сейчас, по прошествии десятков лет, посмеяться не грех, а тогда не до смеха было. Иван Данилович ни отпусков, ни выходных дней не знал, все на храм "положил". Помогала ему, как могла. На колокольне помету голубиного было, наверное, тонны. Я совком скребла, в мешки складывала, потом по мешку с лестницы спускала вниз. За день мешков двадцать нагребу, вечером рабочие, что Ивану Даниловичу помогали, унесут их. А на другой день с утра я опять на колокольню... Пока все не выскребла, не вымыла ступеньки, работу не оставила.

Какие перчатки? Что вы? О них тогда и не думали. Помет птичий ядовитый, конечно, пыли хватало, а кто делать будет? Я и делала. Руки вот болят, может, и от того..,

А пол в храме резной, каслинский чугунный. Он весь утрамбован был известью, песком, грязью, там ведь зерносушилка была. Мы его отскребали металлическими щетками, потом керосином мыли.

- Она у меня всю "черную" работу выполняла, - не удержавшись, встрял в наш разговор Иван Данилович. - И не только. Какая жена согласится снять с семейной книжки деньги, чтобы муж заплатил рабочим, что штукатурили церковь в Нижней Синячихе. А она сама предложила...

- Как не предложишь!

Они к нам уже домой стали ходить, вначале один пришел, потом вдвоем, а после - вся бригада. Я слышу в коридоре разговаривают, в комнату не проходили, Иван Данилович им говорит, потерпите, мужики, рассчитаюсь обязательно. Когда ушли, я спросила, чего они ходят? Оказалось, подвели Ивана Даниловича, пообещали денег и не дали. А рабочим платить надо. Тогда я сказала, давай снимем с книжки ("Деньги были положены за продажу отцовского дома в Коптелово, когда мы в город переехали", - вставил Иван Данилович) и заплатишь рабочим. Так и сделали.

- Да разве в деньгах счастье? Мы богато не жили и не будем, - шутит Анна Ивановна, - ни сада, ни огорода, ни гаража, ни машины у нас нет. Десять лет в музей штаты не давали, все мы с ним вдвоем. Он до пенсии два года не доработал, уволился, чтобы музеем вплотную заниматься, жили на мою зарплату в сто рублей. Когда я на пенсию вышла, все штаты мои стали: и техничка, и смотритель, и все бесплатно...

Если все вспоминать, тетради не хватит записывать.

- Я добавлю про экспозиции в Ниж-не-Синячихинском музее, - заметил хозяин дома, - там половина экспонатов ее.

- Так то ж приданое. И то не мое, мамино. Она замуж в богатый дом выходила, вот бабушка и приготовила ей, свой сруб дома продали, а сделали дочке приданое. Когда родителей выселять стали, бабушка Дарья кое-что припрятала, после мне передала, как я замуж пошла: скатерти, шали, половики, полотенца...

Анна Ивановна показала два полотенца: одно вышитое по концам с вязаным подзором, другое - строченое.

Обратите внимание на работу, чистая, раньше говорили.

Действительно, полотенца были на редкость красивые, такие и в музее показывать можно.

- А от Алексеевского собора я Ивана Даниловича отговаривала, не берись, не под силу уже. А про себя так и сказала: ноги моей там не будет!

Только слово свое она не сдержала, не смогла, видя, как муж весь ушел в работу. И началось: мыла пол поначалу в конторке, где обычно проходила утренняя разнарядка работ, затем белила колонны и стены внутри храма, мыла окна, красила пол, батареи...

Хлопот было, как всегда: от зари до зари. А еще все семь  крестов, что на храме сияют, золотила она, Анна Ивановна Самойлова. Тонкой этой работе научил ее Иван Данилович, сам постигавший премудрости позолоты в древнем городе Ярославле. Вначале кресты шлифуют, на три-четыре раза красят, полируют и после этого наносят специальный лак. И уж затем колонковой кисточкой подхватывают невесомый квадратик сусального золота и несут его на подготовленное место.

- Дышать и то громко нельзя, - рассказывает Анна Ивановна, - чтобы воздух не колыхался и ненароком не сдуло листочек.

- Это старинный способ позолоты, им сейчас редко пользуются, - добавляет Иван Данилович. - Работа тонкая, терпения требует большого. Зато гарантия лет на пятьдесят.

А я представила, как маленькая женщина осторожно берет натруженными руками этот самый золотой квадратик размером 10x10 см и, стараясь не дышать, подносит его к кресту. Золото вложено в книжечку по 60 листочков, а на крест надо в зависимости от размеров от пяти до десяти книжечек...

Как-то в одну из наших встреч, говоря о жене, Иван Данилович обронил такую фразу: "Если бы не ее помощь, мне бы все не осилить. Мы вместе этот воз тянули".

Анна Ивановна - талантливый человек, умеет многое, знает и выполнит мужскую работу, не говоря уже о традиционной женской: сшить платье или костюм, связать, строчить. А еще она - отличная хозяйка. И любит стихи, много читает.

Было бы несправедливо умолчать об ее одном увлечении - любви к народной песне, а главное - к частушке. Она их знает великое множество, не зря Иван Данилович однажды положил перед ней тетрадь и сказал: "Записывай!" Так появилась в той тетради ни много ни мало 461 частушка!

- Когда мы поженились, Ваня на гармошке играл, а я пела. Теперь редко пою. Порою ночью проснусь, спать не могу, в голове частушки перебираю. В музее в Синячихе, когда полы мыла, пела. Никого же не было, мою и пою.

А на просьбу спеть Анна Ивановна, поглядывая на сидящего за столом мужа, пропела не одну, а даже две частушки.

- Жить охота, хотя и лет мне уже 76. Я ведь еще работаю, Ване помогаю.

Уходила я от Самойловых с просветленным чувством понимания житейской мудрости этих людей, где ценности истинные не променяются ни на золото, ни на другие блага. Такие встречи, как глоток кислорода, как бальзам на душу...

Римма ВАЖЕНИНА Фото Владимира МАКАРЧУКА

Статья газеты Алапаевская искра № 103-104. Вечерний Алапаевск №24 (197) от 17 июня 2004 г.