21 ЯНВАРЯ – ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВЕРЫ БОРИСОВНЫ ГОРОДИЛИНОЙ.

Это сегодня Дом-музей Чайковского – визитная карточка Алапаевска. Одна из нитей, которые прочно связывают его с мировой культурой. А до начала 1960-х годов его имя в городе пребывало едва ли не в забвении. И пребывало бы там и поныне, если бы не Городилина.

То, что Чайковские оказались в Алапаевске, — случайность.

Отец композитора, генерал-майор Илья Петрович Чайковский собирался служить в Нижнем Тагиле, но неожиданно получил приглашение стать управляющим Алапаевским горным округом. И дал согласие.

Петр должен был остаться в Петербурге, его жизненный путь был определен – вместе со старшим братом Николаем в кадеты корпуса горных инженеров. Но Петр тяжело заболел. И потому его взяли с собой, в Алапаевск.

Музыка влекла к себе Чайковского с раннего детства — с четырех с половиной лет он не помнит себя без фортепиано. Еще в Петербурге, до болезни, он успел взять несколько уроков у Филиппова — известного петербургского педагога-пианиста. Он уже свободно читал ноты, играл мазурки Шопена. Но крепко «стал на руки» он именно в Алапаевске. «Петр нам аккомпанирует, он прелестно играет, даже можно подумать, что играет взрослый. Нельзя сравнить, как он играл в Воткинске и теперь», — пишет в 1849 году из Алапаевска его взрослая кузина Лидия.

Но главное — не танцы и не вечера, посвященные домашнему музицированию. Главное — насущная потребность в музыке для себя. «Я никогда не покидаю фортепиано, которое меня очень радует, когда я грустен» — это из его письма к Фанни Дюрбах в марте 1850 года.

Всего пятнадцать месяцев своей жизни будущий великий композитор провел в Алапаевске, но это были как раз те дни детства, в которые происходит внутреннее самоопределение личности. И недаром он в 1890 году, будучи уже пятидесяти лет от роду, напишет брату Анатолию в Тифлис: «У меня теперь планы и мечтания поехать на Урал, посмотреть Алапаевск, Екатеринбург и потом Волгой и Каспийским морем к Вам». Поездка не состоялась — Волга в тот год сильно обмелела. Но кто захочет увидеть снова город, оставленный сорок лет назад, если он к этому городу равнодушен? А для младших братьев Петра — близнецов Модеста и Анатолия Чайковских — Алапаевск стал родиной: именно здесь они появились на свет в 1850 году.

Впрочем, в 1947-м, когда в Алапаевск приедет Городилина, в городе о жизни Чайковских останутся лишь смутные воспоминания.

Вера Борисовна Городилина родилась в 1911 году на другом конце России, на Дальнем Востоке в городе Никольске-Уссурийском. В 1924-м, после ликвидации Дальневосточной республики, вместе с матерью уезжает в эмиграцию. Предполагалось – в Америку, к братьям матери. Но Америка закрыла квоты для эмигрантов – так они оказались в Китае. Хотя какой же Харбин — столица КВЖД — Китай? В 1930-х годах — это Россия. Подлинная Россия.

В Харбине она заканчивает гимназию имени Ф.М. Достоевского. Училась, как она сама позднее рассказывала, «посредственно, с троек на четверки, из пятерок у меня были только две – за поведение и по рисованию, но двоек не было никогда». Одновременно занимается в художественных студиях, мечтает стать художником. Но… «Там я не удержалась – мне было скучно и непонятно рисовать все эти кубы, пирамиды, шары, ведь я всегда рисовала что хотела и когда хотела. Кроме того, я почувствовала, что мне просто не одолеть все это по-ученому, я ведь рисовала только по наитию. Позднее я стала заниматься в студии художника Степанова – здесь все было по-другому: мы не рисовали никаких геометрических тел, а выполняли портреты карандашом и натюрморты маслом. И он как-то сказал мне: «У Вас есть наклонность к рисованию, но таланта нет». Тогда мне это показалось несправедливым преувеличением. Но теперь я понимаю, что он был прав. Тяготение к рисованию и живописи, мечта стать настоящим художником, создавать станковые полотна, иллюстрации, мелкую скульптуру преследовало меня всю жизнь, но всегда имелся какой-то потолок, через который я не могла пробиться, и временами он нависал надо мной так, что я вообще не хотела рисовать. А временами, напротив, не могла жить, чувствуя потребность высказаться в своем искусстве. Вот эта неровность и есть первый признак отсутствия таланта. А что существует иной путь – систематический труд и воля, об этом в Харбине я еще не знала. Об этом я узнала неожиданно, когда начала делать модели музыкальных инструментов и исследовать жизнь Чайковских, на сорок восьмом году своей жизни, уже в Алапаевске».

Но от возвращения в Россию ее отделяли тогда еще годы и годы. Она еще закончит в Харбине музыкальную школу по классу фортепиано, выйдет замуж, уедет с мужем в Шанхай, переживет голодные годы японской оккупации, и, наконец, в 1947-м, наотрез отказавшись ехать с матерью в Америку, сядет на океанский теплоход, идущий во Владивосток. И никогда не пожалеет о своем решении вернуться на родину.

В Алапаевск, как и Чайковский веком ранее, она попала случайно. «Нас привезли в Свердловск, где было распределение – кто куда хочет, в Москву, в Ленинград, совершенно свободно. Но я настолько тогда ненавидела Шанхай, что попросилась только в небольшой город, все равно какой, чем очень всех удивила. Так как я ехала как театральный художник, то мне предложили на выбор: или кукольный театр в Нижнем Тагиле, или драматический театр в Алапаевске. Я сказала, что мне все равно, что я не знаю ни того, ни другого, и получила направление в Алапаевск помощником декоратора».

В 1948-м театр из Алапаевска уедет, а она станет преподавателем фортепиано в музыкальной школе, которая носила имя Чайковского и располагалась в бывшем «доме управляющих», где прошла частичка детства великого композитора. И однажды она задаст себе вопрос: «А что я знаю о жизни Чайковских в Алапаевске?» И ответит: «Ничего. Но хочу узнать…».

Впрочем, история создания Дома-музея Чайковского в Алапаевске начинается не с этого вопроса, она начинается с увлечения Веры Борисовны, не имеющего к жизни Чайковских никакого отношения, с того момента, когда она в 1958 году перочинным ножиком из первого попавшегося под руку куска дерева вырезала маленькую скрипочку. Так было положено начало ее уникальной коллекции музыкальных миниатюр, вскоре к ним присоединяются модели музыкальных инструментов, которые она делает по своим эскизам, выполненным в музее музыкальной культуры им. Глинки в Москве и музее музыкальных инструментов в Ленинграде.

В 1960-м она во время своего отпуска едет в Клин, на следующий год – Воткинск. Вскоре появляются сделанные ею модели комнат Чайковского – первые экспонаты будущего Дома-музея. Она работает в архивах, изучая переписку Чайковских, по крупицам восстанавливает обстоятельства их жизни в Алапаевске. Наконец, в 1965-м добивается принятия решения об открытии в бывшем «доме управляющих» мемориальной комнаты, посвященной великому композитору.

В 1966 году она знакомится с музыкантом Константином Ковальским, который дарит созданному ей музею свою удивительную коллекцию музыкальных инструментов: узбекские карнай и дутар, грузинские ствири, пандури и диплипито, украинскую бандуру, латиноамериканское банджо, канадскую пилу, японский ху-цинь, индийскую тамбуру и, наконец, терменвокс – так в музее появилась первая экспозиция музыкальных инструментов народов мира.

В 1970-х музей становится подлинным центром культурной жизни города – здесь проходят концерты, конференции, выставки, творческие встречи. О работе музея рассказывают по телевидению, о нем и его создательнице снимают фильмы.

И вдруг в 1983-м… все заканчивается: Дом-музей Чайковского на грани разрушения…

Он оставался на этой грани долгих четыре года. Спас его от полного разрушения … сам Петр Ильич Чайковский: в год 125-летия со дня рождения великого композитора его музеем в Алапаевске заинтересовалось ЮНЕСКО. Город неожиданно узнал, что на его территории расположен уникальный культурный объект. В 1988 началась реставрация — музей рождался заново.

И это рождение было одновременно исполнением и крушением мечты Городилиной.

«Мне представлялось, что наш музей должен стать музеем детства Чайковского, представлять период жизни Чайковских именно здесь, в Алапаевске. Мне хотелось, чтобы были восстановлены патриархальный быт и уют их времени – ведь именно они были источником чувств и музыки Чайковского. Мне хотелось, чтобы жилые комнаты непременно были обставлены как при Чайковских – это нетрудно было сделать, пусть подлинных вещей того периода не сохранилось, но это не так уж и важно, ведь там была казенная обстановка! В других же комнатах, я предполагала, будет представлено творчество композитора и непременно экспозиция, посвященная теме «Чайковский и современность».

Но художник Юрий Калмыков, человек, безусловно, талантливый, выдвинул совсем другую концепцию музея. Я очень горячо была против представленного им проекта, потому что в той идее, которую он выдвинул и которой он был просто одержим, не было ни алапаевского детства Чайковского, ни его семьи, ни окружающего его мира, а были только какие-то абстрактно-возвышенные космические мотивы. К сожалению, меня не поддержали, потому что от краеведческого музея было много молодых сотрудников, а молодежь всегда более восприимчива на новые идеи, чем люди такого закала, как я… Конечно, сейчас музей похож на дворец, нужно отдать Калмыкову должное, он сделал все красиво и возвышенно, но та атмосфера, в которой вырос Чайковский – она утрачена…».

Тогда, в 1989-м, ее не услышали. Но время все расставляет по своим местам: и то, что двадцать лет назад казалось современным и потрясающим, сегодня кажется надуманным и вычурным.

И, может быть, когда-нибудь мы придем в тот Дом-музей Петра Ильича Чайковского, о котором мечтала его создательница Вера Борисовна Городилина – в музей алапаевского детства великого композитора, детства, о котором он всегда вспоминал с тихой грустью и нежностью.

Олег БЕЛОУСОВ

Алапаевская искра от 22 января 2009