Таких немало было в тылу в военное время. Но я хочу рассказать о женщинах-трактористках, что взвалили на себя эту чисто мужскую работу, отправив на фронт мужей, женихов, братьев... Да, они работали в глубоком тылу, далеко от фронта, а назывались фронтовыми бригадами. Ведь не рвались на тех полях снаряды, не свистели пули, здесь не было окопов, но то, что испытали девушки, женщины, было сродни горячим военным будням.

Остались от той поры фотографии да воспоминания, слушая которые, порой не понимаешь, как они все это выдержали?!

Про Людмилу Емельяновну Телегину в "сороковые-роковые" колхозный бригадир говаривал: "Поставь рядом с ней несколько мужиков, все равно Людмилку выберу". За что такая честь двадцатилетней девчонке? За труд ее самозабвенный и в военные годы, и после войны. Восемнадцать лет ей было, когда послали в МТС на курсы трактористок. И проучилась-то она всего одну зиму, а весной уже посадили ее на "колесник" - пахать. До сих пор помнит Людмила Емельяновна ту "газуху", так называли этот трактор в годы войны, который топили маленькими, по десять сантиметров длиной чурочками: "Проедешь два ряда и снова подбрасываешь дровишек в ненасытную топку".

На этой чудо-технике, открытой всем ветрам и непогоде, крестьянская девушка пахала и сеяла, возила навоз на поля, заготовляла лес...  И была Людмила среди трактористок самой опытной, а потому "моталась" от одного заглохшего трактора к другому. Успокаивала плачущих и беспомощных товарок, находила причину поломки и снова бежала к своему "колеснику" - норму-то за нее никто не сделает. Работали тогда круглыми сутками, по двенадцать часов, сменяя друг друга прямо на поле. Но и до него из дома нужно было добраться, прошагав с десяток километров в любую погоду, хоть ветер с ног сшибает, дождь ли бьет в лицо, а в семь часов утра должна вывести трактор в поле!

Воспоминания... Они и сегодня тревожат душу, и моя собеседница временами замолкает, словно ей не хватает воздуха, чтобы говорить. Нет, она не плачет, все слезы остались там... 

Вспомнила, как было страшно, когда проводили они своего бригадира Трофима на фронт, и осталась она за старшую. Стояла перед шестью тракторами, и сердце дрожало: "нормы-то большущие, а девки все молодюстенные, практики никакой, ремень в тракторе ослабнет, и то сделать не могут".

А еще донимал голод. Урожаи получались низкие, на трудодень давали пригоршню овсяной крупы и в редкие дни маленькую булку хлеба, которую Людмила бережно несла домой: "Семья-то, была большая, восемь человек, все есть хотели". 

Я смотрела на Людмилу Емельяновну, маленькую, хрупкую ("сроду толстой не бывала, все вот этакая"), и было трудно представить, как она справлялась со своим трактором. "Завод-то плохой был, рукоятка ручная, дергаешь, дергаешь ее, не заводится. Случалось, и упадешь, и разревешься от бессилия..." Подвозчик, старый Еремей, жалеючи ее, вздыхал: "Ну, Людмилка, помрешь у колесника". Не умерла. И трактор содержала в порядке, и норму выполняла все 20 лет. и с Доски почета  е имя не сходило. "И как же я дожила до таких-то лет при моей жизни?" - задавала мне свой риторический вопрос эта 85-летняя женщина, одна из десятков сотен тех, кто в тылу работал, не жалея сил.

Сколько же надо было сил Надежде Терентьевне Петровой, чтобы не сломится под тяжестями и горестями, выпавшими на ее долю! В том году, когда началась война, ей предложили выбор: или курсы трактористов, или на лесозаготовки. Выбрала первое. Три месяца теории - и на трактор! Сменщика Петра Владимировича Кузовникова уже в 1942 году взяли на фронт, и осталась Надя с трактором один на один. Вот когда испугалась не на шутку. Особенно во время поломок, плакала навзрыд, но слезы не помогали. Приходилось потихоньку самой разбираться, что к чему. Назначили Наде сменщиц, но не выдерживали они долго, уходили на другую работу. А она держалась, настырная была, и вскоре изучила трактор так, что зимой ее брали на МТС на ремонт техники в моторный цех. Работала, проводила капитальный ремонт изношенных до предела тракторов, а по весне вновь садилась а руль своего "колесника".

В напарницы теперь ставили к Надежде эвакуированных: "Мы дружно работали, старались передать трактор друг другу ухоженным," - вспоминает она. - Хуже всего, когда что-нибудь выходило из строя. Взвалишь на плечо сломанную деталь - и в МТС, а там торопишься скорее сделать. Знаешь, что за норму в поле трудодень дадут, а не выполнишь ее и заработок тю-тю".

Удивительно, но на том трясущемся "колеснике" Надежда Терентьевна, будучи беременной, работала до самых родов. А когда родила, вновь села на трактор. Дочку Галю, первенца, мама, Анна Ивановна, чтобы прокормить младенца, приносила прямо в поле. 

Пять дочек выросли у Надежды Терентьевны, но всегда для нее работа оставалась на первом месте. (Пока материал готовился к публикации, Надежды Терентьевны не стало. Ушла в мир иной женщина-труженица, одна из тысяч, на чью долю выпала Великая Отечественная война и которая победила в этой войне.

Только не звучат на таких похоронах прощальные залпы салюта и нет в стране памятников труженикам тыла...)

Если Л.Е. Телегина пахала и сеяла в деревне Катышке, Н.Т. Петрова - в селе Арамашево, то Зоя Мироновна Пономарева известна была в деревне Кулиге. Ей исполнилось четыре годика, когда умерла мать. Отец заботился о дочке, как мог, но в 1937 году ночью в дом постучали и, не объясняя ничего, его увели. Навсегда. Зое не было еще и четырнадцати, а жить как-то надо, и она "пошла в люди": кто примет, у того и жила. Попросилась на трактор работать, отказали из-за возраста, мала еще. А в прицепщики она все-таки устроилась. Работа трудная, рычаги плохо подчинялись ее детским рукам, но Зоя все-таки добилась своего и вскоре уже довольно бойко выполняла все операции. 

В мае 1941 года в Кулиге сыграли свадьбу Зои и Семена Ретнева. Да недолгой была любовь молодых, ушел на фронт Семен, не простившись с нею. Зоя в это время же самостоятельно работала на тракторе СТЗ-12. Убрав урожай в своем колхозе, она по приказу уехала на "прорыв" в Ялунино, не заглянув домой. А вернувшись, не застала мужа. Ждала писем с фронта,  только вместо них в апреле 1942-го пришла похоронка. А в июне родился сын, назвала его в честь отца Семеном. 

И снова работа. Мужчин к этому времени в деревне совсем не осталось, по две смены подряд трудились женщины. "Как заведешь трактор с утра, - говорила Зоя Мироновна, - так и гудит целый день", зимой тракторы разбирали и собирали в МТС все те же бабы. Дисциплина была жесткой, каждому колхознику давали железную бирку и, приходя на работу, ее весили на проходной. Не дай Бог, если бирка не оказывалась на месте вовремя, прощай тогда четвертушка хлеба (выдавали в смену)...

Так и работала трактористка Зоя Мироновна десять лет. 

"Фронтовая тракторная" была практически в каждом колхозе в военное лихолетье. Лозунг "Все для фронта, все для Победы!" сельские девушки и женщины почувствовали на себе сполна. Но они верили, что настанет день и вернутся мужики обратно с Победой. И только сейчас понимаешь, что без их каторжного, изнурительного труда едва ли была возможна на выстраданная, завоеванная и великая Победа.

В. Реутова, директор музея с. Арамашево.

Статья газеты "Алапаевская искра" №214-216 от 16 декабря 2004 г.