Было это в Брянской области, в Новозыбковском районе, деревня Большие Щербиничи...

Мне было пять лет, когда началась вторая мировая война. Нас росло в семье четверо: три брата и сестра, я был вторым ребенком. Запомнил, что в тот день сидел у окна и смотрел на траву перед окнами, а мать закричала: "Деточки, ховайтесь на печь, немцы идут". А перед этим родственник принес нам свежее мясо в большом блюде, и мать успела его спрятать на печь.

Немцы ворвались в хату, заболтали на своем языке и начали обшаривать дом. Забирали все, что можно было есть, во дворе ловили кур, откручивали им головы и складывали в мешок. В хате взяли все, потом один немец полез на печь, увидел мясо, хотел взять, а старший брат Гриша схватил горсть табака и бросил в мясо. Немец обозлился, сбросил брата с печи на пол, и он потерял сознание. Мать тоже упала в обморок. Тогда среди немцев вышел один солдат, заговорил по-русски, поднял брата на руки и унес куда-то. Мать ввели в чувство и сказали: "Матка, не плачь, сын будет жить”. Через некоторое время привели Гришу.

Из нашей маленькой хаты немцы нас выгнали, и мы устроились жить в своем саду под большой грушей. В хате они сделали кухню, грабили деревенское население, всю живность переловили и съели. Но старший брат умудрялся ночью у них же утащить что-нибудь, чем можно было утолить голод. А потом фашисты озверели и из-под груши нас тоже изгнали. Нам пришлось убегать в лес, и когда мы убегали, они вслед стреляли, и мне пуля попала в ногу, выше пятки, прошла навылет. Долго потом нога болела.

В лесу начали рыть землянки, нам помогали партизаны, среди которых был и мой отец. Бывало, что они приносили нам продукты, а бывало, что и днями ничего не ели. Особенно тяжело было зимой. Летом надеялись на подножный корм, но далеко от землянок матери боялись нас отпускать. На окраине леса немцы стреляли каждый день.

Среди населения в нашем селе были и предатели, которые, не щадя никого, выдавали немцам, и сами старались обобрать своих же жителей. У моей матери была младшая сестра Саша, и муж ее оказался предателем. Очень много людей по его вине погибло. Но партизаны выследили его, когда он раненый пришел к жене и сказал: "Саша, закрой на крючок, за мной гонятся". Она уже знала, что он предатель. Она пошла, стукнула крючком, но не закрыла двери. Ворвались партизаны, схватили его, привязали за ноги и потащили за лошадью, пока он не умер. А наутро листовки разбросали о смерти предателя.

Вот под таким страхом жили и от немцев и от своих. Так мы прожили в лесу три года. Потом части советской армии погнали немцев, и мы стали вылезать из землянок, как волчата, и пробираться в село. Когда подошли, увидели вместо домов печи и головешки. Сад наш выкорчевали немцы, а под грушей выкопали яму и заложили несколько мин. Если бы не брат Гриша, мы бы взлетели все, но он увидел - из земли торчит провод и нас остановил. После наши солдаты разминировали яму, и мы опять стали жить под грушей.

До войны мать в яму закапывала зерно и холст, почему, я до сих пор не знаю. Тем, у кого сожгли немцы дома, дали лесу бесплатно, и мать за это зерно наняла людей, поставили дом, наскоро крышу накрыли. А на пол досок не нашли. Мы и без пола были рады, что будем жить не в лесу. Мать нас обняла и сказала: "Ну, деточки, страшное пережили, все живы". В это время заходит почтальон, молча положила на стол бумажку, а мать сразу пала в обморок, она видела уже эти бумажки. Это было извещение: "...ваш муж без вести пропал".

Вот так мы остались без отца и начали выживать, трудились от младшего до старшего. А мать работала и в колхозе, и дома, когда она отдыхала, мы не видели. Эти ужасы войны мне никогда не забыть. И не хочу, чтобы такое испытали мои дети и вну-ки. Люди, берегите мир.

С. КУЗЕРО.

с. Коптелово.

Статья газеты Алапаевская искра №70-71 от 6 мая 2000 г