В 1918 году Советское правительство решило выслать лиц царской династии Романовых в Вятскую и Пермскую губернию. Это решение было продиктовано исторической необходимостью, т.к. Романовы служили притягательной силой для врагов Советской власти. И вот в июне 1918 года Елизавета Федоровна, Сергей Михайлович и совсем юные мальчики Константин и Игорь Константиновичи попали в небольшой заводской городок Алапаевск /Верхотурский уезд Пермской губернии/. С князьями были врач и прислуга.

Алапаевск богат революционными событиями. В 1905 году здесь под руководством Совета рабочих и крестьянских депутатов, который просуществовал 65 дней, осуществлялись большие революционные дела. В Алапаевске имелась крепкая партийная организация, возглавляемая стойкими большевиками А.Смольниковым, Е.Соловьевым, Сычевым. Советское правительство справедливо рассчитывало, что большевики Алапаевска обеспечат надежную охрану князей и не допустят, чтобы они попали в руки врагов Советской власти. И коммунисты Алапаевска справились с этой задачей.

Вот как это было.

20 мая 1918 года князья были привезены в наш город и помещены в начальную школу, которая тогда пустовала. Это было одноэтажное деревянное здание на 2 класса. К приезду князей парты были убраны, комнаты вымыты, в них разместили мебель и кровати с соответствующими постельными принадлежностями. Князьям был назначен красноармейский паек, продукты выдавались на месяц вперед, а готовить пищу должна была их прислуга. Охрану князей поручили революционно настроенным пленным австрийцам.

Прошло 2-3 дня после "новоселья” и вдруг неожиданность - князья забастовали! Их представитель, Сергей Михайлович, потребовал немедленно снять охрану из военнопленных мадьяр и заменить их русскими, так как они, князья, не могут допустить, чтобы их охраняли враги русского народа. Кроме того, он потребовал заменить старые матрацы, поскольку на них остались следы крови. Сергей Михайлович обещал объявить голодовку, если их требования не будут выполнены.

Руководители - председатель Совета Рабочих депутатов В. Постников, секретарь Алапаевской партийной организации А. Смольников, военный комиссар Ефим Сычев - не знали, что делать, как поступить. Пришлось уступить, хотя действия Романовых были необычными, не к лицу представителям царской власти.

Охрана из мадьяр была заменена коммунистами парторганизации Алапаевска, а потом, когда были организованы регулярные части Красной Армии, передана гарнизону города. Что же касается постельного белья, в том числе и матрацев, их заменили новыми, из городской больницы.

Но этим бунт князей не ограничился. Спустя некоторое время Сергей Михайлович вновь вызвал представителей Советской власти и, угрожая голодовкой, ссылаясь на свободу личности, демократические права и тому подобное, потребовал, чтобы князьям был разрешен свободный доступ в любое время дня в местную церковь, чтобы помолиться Богу, кроме того, разрешить посещать их лицам духовного звания из монастырей Муратковского и Кыртомского, а также открыть комиссионную продажу их вещей на местном рынке - красноармейские пайки недостаточны.

Требования князей были рассмотрены. В Алапаевске не было подозрительных лиц, которые могли бы вступить в преступный заговор с целью похищения князей, и все требования были полностью удовлетворены. Князья свободно ходили каждый день в Алексеевскую церковь на обедню, ходили на базар и приобретали себе продукты, имели связь с монастырями, которые также помогали им продуктами.

Больше не было "княжеских бунтов", установился мир - на основе взаимопонимания и уважения.

Ежедневное посещение церкви князьями следует рассматривать как провокацию с целью привлечения внимания населения, провокацию, как старую политику самого царя Николая II, покровителя Гришки Распутина. Однако эта старая политика дома Романовых успеха у населения Алапаевска не имела. Да, первое время церковь посещали многие из жителей, но скорее из любопытства — посмотреть, какие бывают князья, а вовсе не с целью сделать что-либо в ущерб Советской власти. Вскоре церковь опустела и князья остались окруженными немощными старухами и стариками.

Алексей Смольников часто рассказывал о том, как живут князья и поражался их духовному убожеству. Они совершенно не интересовались текущими событиями, не читали газет, в доме, где они жили, было единственное печатное издание - Евангелие.

Сергей Михайлович отличался общительностью и через него Смольников вел переговоры о хозяйственных и прочих делах с князьями.  Елизавета Федоровна держалась гордо, в разговоры не вмешиваласъ, а когда к ней обращались - отвечала резко, была скупа на слова. Молодые князья Константин и Игорь, в свободное от молитв время, общались с соседскими мальчишками, бегали наперегонки, играли в бабки. Охрана это разрешала.

Так жили Великие князья в Алапаевске, пока обстановка была спокойной.

Чехословацкое восстание изменило всю обстановку, сложившуюся на Урале осенью 1918 года. Накануне своего падения Екатеринбург оказался прифронтовым городом. Встал вопрос - как быть с князьями?

Связи с Москвой не было, из центральной России на восток шли эшелоны с войсками, железная дорога забита, вывезти князей в центр, навстречу этому потоку, невозможно, а эвакуировать окружным путем через Тагил, минуя главную магистраль, связывающую Екатеринбург с Пермью, опасно.

Два дня решал вопрос Алапаевский горком и решил: по примеру Екатеринбургских большевиков, расстрелявших Николая II и его семью, уничтожить князей на месте, чтобы не дать возможность белогвардейцам воспользоваться именем Романовых дли борьбы с Красной Армией. Дальнейшие события покажут, что это было единственное правильное решение. Руководство Советской власти Алапаевска в лице товарищей Смольникова, Постникова, Соловьева прекрасно понимало, какую ответственность берет на себя, уничтожая великих князей, но если поступить иначе, русский народ им никогда не простит.

Для уничтожения князей был тщательно разработан план, в основу которого заложили принцип минимального переживания обреченных перед смертью. И план блестяще выполнили!

Из актива коммунистов и общественников организовали небольшой отряд, одели в белогвардейскую форму с погонами и другими знаками отличия. В одну из летних ночей, по договоренности с охраной, на начальную школу организовали налет.Произошла ложная перестрелка, охрана, отстреливаясь, отступила, и перед глазами князей предстали их освободители в белогвардейской форме. Они вели себя изысканно,  вежливо. Князья были рады, особенно Елизавета Федоровна. Их усадили на брички, запряженные каждая парой лошадей, и под охраной конных всадников повезли из Алапаевска в сторону небольшого горняцкого

поселка Синячихи. Недалеко от поселка, почти у дороги, находилась старая давно заброшенная шахта, заросшая мелким сосняком. Никаких внешних надстроек у ней не было, не было и свалок пустой породы, так что несведущий человек никогда не подумал бы, что это шахтный двор.

По рассказам Е. Соловьева, руководителя операции по уничтожению князей, весь путь от Алапаевска до этой шахты отряд проделал благополучно, если не считать попытки бегства молодых князей Игоря и Константина, которые хотели остаться в Алапаевске, чтобы вступить в комсомол.

Наконец остановились. Князьям объяснили, что уже светает, ехать дальше нельзя. Охрана изготовила чай, угостила князей. Им сказали, что на день поместят в тайник, где их никто не найдет.

Они согласились и охранники стали выводить их по одному из дома в сенях одевали черные повязки на глаза, якобы с целью конспирации, а потом подводили к шахте и убивали путем удара тяжелым предметом по затылку. В отряде был городской врач - он осматривал труп и только убедившись, что человек мертв, давал указание бросить его в шахту.

Так, за чаепитием, ничего не подозревающие люди - все князья, их прислуга и доктор - были уничтожены.

Несколько лет тому назад в Ревде, около Свердловска, умер старый большевик с 1917 года Говорухин, он рассказывал мне, что

в момент казни князей стоял на дороге в охране, и что не слышал ни одного звука - ни крика, ни стона, когда уничтожали князей.

Так они умерли, не подозревая о том, что совершают последний путь, одевая повязку на глаза. Но на этом история с великими

князьями не окончилась Накануне взятия Екатеринбурга белогвардейцами в Алапаевск приезжал специальный представитель от Губкома партии, который проводил совещание с партийным активом Алапаевска по вопросу подпольной работы в условиях белогвардейского господства. Для подпольной работы было намечено оставить 13 человек, главным образом из руководящих активистов. Руководителем их деятельности был назначен Ефим Соловьев.

Из оставленных для подпольной работы коммунистов большинство - исполнители казни, а остальные имеют косвенное отношение к этим событиям. Спрашивается, неужели оставшиеся коммунисты не понимали, какой опасности подвергают жизнь свою и своих близких, оставаясь для подпольной работы в тылу врага? Ясно, что каждый из них это понимал, но предстоящая работа и ее значение для судеб России требовали идти на жертвы, проявить стойкость и мужество - во имя партии и всего народа. Никто не знал, что могут проделать белогвардейцы, если им удастся найти трупы князей. И только они - активисты-подпольщики способны были дать достойный отпор всякого рода измышлениям по этому поводу.

В конце 1918 года белогвардейская комендатура Алапаевска доносила, что в 25 верстах от города обнаружен склад вооружения, принадлежащий подпольщикам, в котором хранилось: 15 ящиков гремучего оружия /взрывчатки/, 5 ящиков патронов, 100 капсюлей детонатора, 20 мотков бикфордового шнура, 15 гранат, 144 винтовки и др.боеприпасы. Однако, за все время господства белогвардейцев, в Алапаевске не было совершено ни одной диверсии - ни на железной дороге, ни на

заводе или в городе. Не было ни одного нападения на солдат, офицеров или военные обоэы. Все внимание подпольщиков было уделено князьям, которых белые все-таки нашли, достали из шахты, и началась невиданная кампания о зверствах большевиков. Нужно было развернуть активную работу среди населения, чтобы не дать возможность белогвардейцам использовать в свою пользу имя Романовых.

Вплоть до вступления белогвардейцев в город оставшаяся группа вела интенсивную работу по подготовке подполья. В Кукайском ельнике, в Боровском болоте, у Нижне-Синячихинского завода были вырыты землянки, куда завезено оружие, боеприпасы, продукты питания, одежда на зиму, а также запасы различной пропагандистской литературы. Разработаны планы связи с подпольщиками, оставшимися в Алапаевске, Нейво-Шайтанском заводе, Синячихе. Существовала строгая конспирация. Никто, кроме самих подпольщиков, не знал точного расположения землянок.

И вот в июле-августе 1918 года местный следователь произвел необходимую работу, и гробы с телами князей поместили в Алексеевской церкви для прощания и отпевания. Но похоронить не успели: в Алапаевск по приказу Колчака прибыла производственная комиссия.

Почему Колчак вмешался в дело князей? Считаю, что тому есть две причины:

1. Белое движение было безыдейным, без перспективы на будущее и заранее обречено на провал. В то время как Ленин призвал строить новую жизнь, широко привлекал народ к обсуждению плана ГОЭЛРО, к проблемам освоения Курской магнитной аномалии, созданию коммун в деревне, белые ничего не могли противопоставить грандиозным планам. Романовы Колчаку были нужны для того, чтобы попытаться от их имени разжечь у народа религиозный фанатизм, который бы служил скрепляющим материалом для армии - она постепенно разваливалась. Условия для начала такого движения в Алапаевске были. В лесах севернее города существовали многочисленные монастыри - Куртомский, Муратковский, Верхотурский, скиты монахов-одиночек, в дальних селах проживало много староверов и другой братии. Можно было рассчитывать, что движение национально-религиозного фанатизма найдет широкую поддержку и в Сибири, где жили более отсталые люди, чем в Централь ной России, и где еще народ не почувствовал те преимущества, какие даются Советской властью.

2. Трупы Николая II и его семьи не были найдены в Екатеринбурге и все внимание колчаковцев было привлечено к Елизавете Федоровне дело в том, что она имела при себе золотую иконку, на обороте которой были выгравированы автографы всех русских царей 16-19 веков, и последний автограф - Николая Второго. Иконка считалась как бы эстафетой, которая передавалась от царя к царю. Поэтому Елизавета Федоровна в глазах белогвардейцев считалась полновластной наследницей престола.

Когда развернулись события в Алапаевске, белая армия стояла около Вятки и по планам белых весной 1919 года она должна была вновь открыть активные боевые действия, чтобы взять Москву. Но сначала они подчищали тылы. Волна арестов и расстрелов прокатилась по городам, в том числе и по Алапаевску.

Одним из последних арестованных подпольщиков в Алапаевске стал Ефим Соловьев. Казалось бы, почему его не расстреляли, как поступили с его товарищами? Белые этого не сделали, они перевезли его в Екатеринбург, посадили в кандалах в отдельную камеру и показывали иностранцам как цареубийцу. Колчак мечтал вступить в Москву на белом коне, а сзади на веревке в железной клетке и кандалах везти Ефима Соловьева - цареубийцу.

По его мысли цареубийцу следовало казнить на Лобном месте Красной площади. Но не вышло, Соловьев бежал. Каким образом и при каких обстоятельствах он удирал из Екатеринбургской тюрьмы, я не знаю. Говорили, что решающую роль и тут сыграло его прозвище -цареубийца.

Еще до приезда в Алапаевск Колчаковской правительственной комиссии, в город пришло много попов, архиереев и прочей церковной братии. В Алексеевской церкви, где лежали князья, целые дни шла церковная служба и звонили колокола, Елизавета Федоровна была произведена церковниками в "святые", а ее тело в "нетленные мощи", от прикосновения к которым, слепые, якобы становились зрячими, хромые ходячими, больные здоровыми. Появились юродивые, одинокие монашки, проповедующие религию...

Белые приняли все меры, чтобы "расшевелить народ". Две старушки пожертвовали своими домами, отдав их в пользу церкви. Два мужика из соседних деревень привезли своих сыновей и под сенью церкви, отдали их в солдаты белой армии. Всякие попытки противодействовать религиозному дурману подавлялись, вплоть до избиения или ареста. Но народ оставался холоден к церковному психозу. И даже страдал.

Особенно страдали алапаевские рабочие. Завод стоял, доменные и мартеновские печи не работали, прокатный цех затих и никто не катал листового железа. Завод перешел на производство военных повозок и бричек, к чему он был совершенно не приспособлен. С грустью рабочие вспоминали, как после Октябрьской революции, когда сами стали хозяевами завода, горячо взялись они за реконструкцию цехов,  сразу начался рост производства.

Особенно переживал мой отец. Десять лет прошло с тех пор, как он приобрел газогенератор с водяным затвором. Старые хозяева отказывались ого поставить - экономили, хотя работа у шуровочных  коробок на мартене связана с высоким травматизмом от действий угарного газа.

Первым мероприятием, когда рабочие стали во главе завода, стало устройство газогенераторов. Быстро отлили чугунные детали, детали корпуса, осталось только снять шуровочные коробки и поставить готовые газогенераторы. Но тут пришли белые. Вся работа остановилась, а детали газогенераторов постоянно растаскивались... Но вернемся к Романовым.

Колчаковский министр юстиции Морозов в первую очередь делает предложение об отпуске 10 тысяч рублей на розыск семьи Романовых, затем для этой же цели отпускается еще три раза по 25 тысяч рублей и еще 215 тысяч рублей. Внутренний строй правления Колчака не только восстанавливает приемы царского режима, но оставляет их далеко позади, в смысле жестокости и кровожадности подавления всех попыток народных масс сбросить с себя новое самодержавное иго.

Одновременно с правительственной комиссией колчаковцами был направлен в Алапаевск большой карательный отряд, укомплектованный отборными кадрами из бывших жандаармов, петербургских сыщиков, следователей, провокаторов и прочей сволочи. Этот отряд отличался особой ненавистью к населению, творил неслыханные расправы, заканчивающиеся массовыми расстрелами.

Наш дом в Алапаевске по Пушкинской улице № 137 был назначен подпольщиками явочной квартирой и потому вся наша семья: отец, моя старшая сестра 19 лет и я подросток /14 лет/ были активно связаны с ними и выполняли поручения.

От меня как, как подростка, отец и сестра многое скрывали, это естественно в условиях конспирации, но тем не менее мне приходилось выполнять их отдельные поручения.

Шесть первых же дней после прихода белых мне пришлось носить письма, переданные мне отцом, на железнодорожную станцию и опускать их в ящики почтовых вагонов проходящих поездов. Зимой 1918 -19 года мы с сестрой распространяли листовки. У подпольщиков было много печатной пропагандистской литературы. Но нашлась для меня и более ответственная работа.

Одно из ответственных поручений, которое мне пришлось выполнить для подпольщиков, было опять-таки тесно связано с именами великих князей.

Когда белогвардейская комиссия приступила к осмотру трупов, то по Алапаевску поползли слухи о небывалом зверстве большевиков, которые изуродовали князей, а потом только бросили в шахту. Подпольщикам нужно было точно узнать, какие на трупах изъяны. Ведь иx бросали в шахту, где на дне могли быть обломки старых деревьев с сучьями, от которых могут быть следы травм на трупах, а комиссия запишет на счет тех, кто уничтожил князей.

Подпольщики прекрасно понимали, поручая мне это дело, что оно грозит тяжелыми последствиями и смертью, в случае, если я не справлюсь с поручением. Но другого выхода не было. Сведения же нужны были позарез, т.к. агитация белых в пользу князей достигла своего кульминационного пункта.

Началась подготовка. Где-то достали новый костюм гимназиста, новую фуражку со значком под козырьком, ботинки, и когда я все это одел, то превратился в барчука из зажиточных слоев, в этакого изнеженного мальчика.

Мой отец почти всю жизнь проработал на заводе чертежником, и кто-то из руководства завода поручил ему снять план церкви, где лежали великие князья, для чего ему был выдан пропуск. И вот на второй день работы комиссии мы с отцом отправились к церкви, чтобы приступить к работе. Благополучно пройдя охрану, мы с рулетками и прочими инструментами приступили к работе внутри церкви. Подойти же близко к месту, где находилась комиссия, было невозможно, она работала в отдалении от церкви, нас могли заметить.

Наконец по знаку отца, я покинул церковь и вмешался в толпу членов комиссии. Никто не обращал на меня внимания, каждый думая, что я сынок кого-нибудь из присутствующих. В центре толпы стоял длинный стол, окруженный членами комиссии, на который и клали трупы. Когда я подошел близко, принесли тело Елизаветы Федоровны. Это была женщина среднего роста, с длинными русыми волосами, довольно красивая и хорошего сложения. Тело ее было средней упитанности, без единого следа ушиба или ран, нанесенных посторонними предметами. Единственным изъяном была разбитая с затылка голова, из которой вытек мозжечок.

Она была вся посиневшая, от нее пахло трупным запахом.

После внешнего осмотра трупа, возник спор среди членов комиссии, одни доказывали, что смерть ее наступила мгновенно, другие не соглашались. Внимание врачей привлекли руки, вернее, пальцы, одни доказывали, что они разжаты, другие, что они были плотно сжаты в троеперстие. Начались угрозы друг другу, что не будут подписывать акта, если в нем не будет констатация, будто смерть наступила мгновенно. Я воспользовался поднятой шумихой и покинул комиссию, чтобы присоединиться к отцу, а затем мы быстро покинули церковь и вернулись домой.

В тот же день мы с отцом пошли в лес, где нас ждали три подпольщика, среди которых находился Е.Соловьев. В начале отец докладывал им что-то, а меня отослали в охрану, затем пригласили меня, заставили рассказать все подробности о работе комиссии, остались очень довольными и меня похвалили. Полученные сведения помогли подпольщикам спокойно работать. Небылицы о князьях, распространяемые среди жителей, постепенно прекратились, а самих князей упрятали в склепы Алексеевской церкви и больше о них не вспоминали.

Позже покинул Алапаевск наш руководитель подполья Соловьев, впоследствии его арестовали белые. С его отъездом вся работа подполья пошла на убыль, т.к. все коммунисты, 18 человек, оставленные для подпольной работы, погибли в застенках.

В дальнейшем судьба Моя сложилась так: родители умерли, я остался фактически один и добывал себе средства существования на базаре, в компании с беспризорниками. Об этом узнал Е. Соловьев, который уже стал секретарем Алапаевского укома РКП/б/. Меня нашли, поместили жить у секретаря городского комитета комсомола, устроили на завод, приняли в комсомол, а когда были организованы рабфаки, одним из первых отправили в Ленинграда горный институт.

В дальнейшем я почти всю жизнь работал по линии авиационной промышленности в научно-исследовательском институте. Свои воспоминания нигде не публиковал.

А.ТЕЗЯКОВ

Напечатано в краеведческом альманахе "Истоки" №11 от 2000 г