Юрий Иванович Клюшников, историк и краевед, живет и работает в Туринске Свердловской области. Он автор множества очерков, исследующих в научно-популярной форме богатейшую историю Туринского края, ее связь с историей России. Большая часть его очерков украсила страницы «Уральского следопыта».

Иногда перебираю грамзаписи личной фонотеки. Вот он, мой любимый Петр Ильич Чайковский. Почти все его оперы, три восхитительных балета, четыре из шести симфоний, концерты, камерная музыка, романсы...

Слушаю бессмертную музыку и сразу представляю автора на Урале. Не маститого, а юного, совсем еще мальчика Петрушу.

АЛАПАЕВСК. В 1962 году я работал литсотрудником в сельской алапаевской газете «Искра» и каждый день проходил в редакцию мимо особняка семьи Чайковских - каменного здания середины XIX века, где раздавались фортепианные звуки детской музыкальной школы (ныне - дом-музей П.И. Чайковского). Память уносила в 1849 год, когда глава семьи, седоголовый, седоусый отставной генерал-майор с пенсией Илья Петрович Чайковский прибыл управлять Алапаевскими заводами наследников Яковлева. А где же наш Петечка, девятилетний Пьер? Опять заигрался. Ленив, капризен, раздражителен. Предпочитает одиночество. Никакого сравнения с Петей, жившим в Воткинске. Ах да! Уехала любимая гувернантка Фанни Дюрбах, а старшая сестра Зинаида - нелюбимая воспитательница. Даже мать Александру Андреевну Петя ревнует к старшему брату Николаю, петербургскому примерному студенту. А прежний Пьер, «наш общий любимец», «жемчужина семьи», HG узнаваем; не учится совсем, доводит мать до слез. Так и слышу в старых стенах дома, как его журит маменька. А он стоит, плачет. Чувствительный донельзя. Чуть что, так в слезы. Ну нет твоей любимой Фанни. Что поделаешь! Нельзя же так убиваться. Вот новая гувернантка приехала, Настасья Петровна Петрова. С новой наставницей он благоразумнее. А еще приехала в Алапаевск семья Шоберт. Их старшая дочь Амалия - любимый товарищ детства Петра Ильича. Вместе с младшими Чайковскими - Александром и Ипполитом - составила компанию Петруше, где он стал заводилой, фантазером игр. Прощай, Петино одиночество! Чего они только не вытворяли! Горные склоны заменили храмы, где сжигались жертвоприношения, доставленные другими детьми, - морковки, огурцы, горох и прочее. Большую часть принесенного жрецы съедали. А еще Петя так забавно разыгрывал музыкальные пьесы своего сочинения, и так высоко ценили все это маленькие слушатели, что, покидая Алапаевск, Пьер оставил им «Законы игры», коим надлежало следовать в его отсутствие.

Теперь я живу в Туринске, а дом Чайковских после двух лет капремонта преобразился. Новая крыша, новые трубы, новая система вентиляции и освещения. Теперь это музей. Перед одноэтажным домом с двухэтажным серединным возвышением - копия памятника П.И.Чайковскому в Москве перед зданием консерватории работы скульптора В.И.Мухиной. Кажется, будто скульптурный композитор повелительным жестом призывает к тишине, вот-вот взмахнет рукой, и польется музыка. Конечно, макеты прежних комнат Чайковских, сделанные основательницей музея, музыкантом и художником Верой Борисовной Городилиной, лишь условно передают реальность. Но все же попробуем оживить предметы воображением.

В кадках вьется, поднимается кверху плющ, который посадил цветком, покидая Алапаевск, Петя Чайковский, и потом справлялся о нем в многочисленных письмах на Урал. А вот две люльки в детской комнате для маленьких Чайковских - Модеста и Анатолия, родившихся в Алапаевске. Скорее всего, не такие были колыбельки более полутора веков назад, но похожие. Их иногда покачивал Петя. Баюкал малышей. А это что? Механический орган? Прообраз вывезенного отцом из Петербурга. Его звуки - первое сильное музыкальное впечатление Петра Ильича. Слушал и не мог наслушаться. Несказанное наслаждение, святой восторг вызывала музыка Моцарта - ария Церлины и другие фрагменты из «Дон Жуана», творения великих итальянцев Россини, Беллини, Доницетти. Получив от матери элементарные понятия о музыке, Петя с пяти лет верно подбирал на фортепьяно услышанное на оркестрине. Когда запрещали быть около инструмента, на чем попало перебирал пальцами, немым бренчанием даже разбил стекло оконной рамы, очень сильно поранил руку. Ночью долго не мог уснуть. Возбужденный, с блестящими глазами, плакал. «О, эта музыка! Избавьте меня от нее! Она у меня здесь, - указывал на голову, -она не дает мне покоя! Для чего только он сотворил меня, всемогущий бог».

В нынешнем алапаевском доме-музее Чайковского стоит шикарный рояль со свечами. Такого не было у мальчика Пети, но был тот, о котором десятилетний Петя написал бывшей гувернантке Фанни Дюрбах: «Никогда не покидаю фортепьяно, которое очень радует меня, когда я грустен».

Жизнь в маленьком уральском городке не лишена прелестей. Петино лето проходит в лесу среди грибов и ягод. Купание в студеной Нейве. Переговоры с эхом в скалистом ущелье, обрамленном строгим пихтовым лесом. И будто уже не к старому, а новому, нынешнему роялю окрепший, загорелый Петя сейчас подойдет и переиграет клавиры симфоний Моцарта, Бетховена, Шумана. Рояль не умолкает. В гостиной громоздятся кипы нот. На веселых детских праздниках под руководством неутомимой сестры Зины Петя вместе с другими детьми поет, играет на разных инструментах, показывает домашний театр, читает свои стихи.

Двухлетнее пребывание в Алапаевске - первый самостоятельный шаг к собственному большому музыкальному творчеству.

КЛИН. В Москве я был недолго - месяц на учебе. Но не посетить дом-музей П.И.Чайковского в Клину невозможно. Из подобия зеленолистной ниши, под аркой лестниц мостового перехода в город на перроне вокзала - знакомый образ. В черном металле на охристом мраморе. «Голова дипломата или русского офицера. Бакенбарды и квадратная бородка. Открытый лоб, костистый, углубленный посередине большой поперечной морщиной: выпуклые надбровные дуги; взгляд пристальный, неподвижно устремленный прямо перед собой и в то же время как бы внутрь себя». Удивительно точен Ромен Роллан.

«Здравствуйте, Петр Ильич! Дорогой Чайковский!» - как будто он жив и услышит. Но... Такое ощущение, что смотрит он не на снующих пассажиров электрички, а только на меня.

Подмосковный Клин - весь волнительная, трепетная, проникновенная музыка русского гения. Будто бесконечный нотный стан - решетка металлической ограды дома-музея. И тишина - словно все шумы мира сговорились не касаться укромного парка. Но тишина ли это для музыкальной души? Будто со мной и ни с кем другим переговариваются языком мелодий Чайковского «скрипки» - аллеи из лип, «виолончели» белоствольных берез, «флейты» ландышей, любимых цветов композитора. Доверчивый мир «покойного, тихого угла для работы», сотканный благоуханными цветами, шелестом листвы, щебетом птиц в уснувшем воздухе.

Воздействие подлинности непередаваемо. Кажется, Чайковский вышел, скоро вернется. Ноты, книги, портреты, мебель хранят тепло хозяйских рук. В военное лихолетье они спасались от фашистских оккупантов в Воткинске, на родине чародея музыки. А солдаты рейха держали в мемориальном доме гараж для мотоциклов, шорную мастерскую, казармы? Не сон ли? Не сон. Было. Но все восстановлено с такой любовью, тщательностью, словно и не было.

Иностранцы ездят сюда, как паломники в Мекку. И в тот день я заметил у входа в дом-музей два автобуса Интуриста. Наших тоже немало. По крайней мере, «моя» пестрая компания экскурсантов-учащихся и взрослых слушала экскурсовода с тем жадным вниманием, с каким поклонники внимают любимому артисту.

Я же, обутый в мягкие музейные тапочки, бесшумно скользил по половицам, допытываясь у вещей о жизни их владельца. Голубой двухэтажник, с балконом-фонариком, увенчанный островерхой башенкой с чешуйчатой крышей, затаил дыхание. Зато предметы... Они так многоречивы! Простой некрашеный стол из березы у окна с видом на парк - в левом углу спальни на втором этаже. Совсем, как в те времена, когда торопливая нервная рука гения писала на нем корректуры партитур оперы «Иоланта» и балета «Щелкунчик», набрасывала музыку на стихи Д.Ратгауза и вокального квартета «Ночь».

Знаменитый «Беккер», подаренный петербургской фирмой музыкальных инструментов в 1885 году, - в кабинете гостиной. Расскажет ли, как отзывались его струны на зов пианиста-композитора «прочесть» вдвоем 1 8 пьес для фортепиано и только что созданную гениальную Шестую симфонию? Дирижерская палочка другого гения-композитора А.Мендельсона. Только не говорите, уважаемый Петр Ильич, что дирижерская эстафета от него не перешла к вам! А серебряные туфельки с незабудками на носках и нотными строчками по бокам - подарок известной ювелирной фирмы П.Овчинникова? Ах, какие у них воспоминания о премьере оперы «Черевички» 19 января 1887 года в Московском Большом театре! Чернильница,украшенная миниатюрной копией статуи свободы. Ей ли, свидетельнице, не помнить триумфальную поездку Чайковского в США?

Свежий ветерок мелодично (мне кажется, что мелодично) напевает Анданте Петра Ильича с террасы и распахнутого балкона второго этажа. Ловлю ароматы солнечной поляны перед мемориальным домом (сколько в ней меланхолии!), провожаю взглядом дорожку, ведущую к беседке (ее доверчивая песня завораживает!) Вторгаюсь в обстановку гостевого домика, напоенную мелодиями его аборигена - С.И.Танеева, любимого ученика и друга Петра Ильича. Мысленно противлюсь роскоши кабинета Модеста Ильича, брата композитора. Неужели ему так уж обязательны были дорогие шторы, искусные интерьеры, чтобы написать трехтомную «Жизнь Петра Ильича Чайковского»?

Насколько же не ценил домашнюю роскошь автор «Пиковой дамы»! Зато каким вдохновением питали его парковые красоты! «Отчего это? Отчего простой русский пейзаж, отчего прогулка летом в России, в деревне по полям, по лесу, вечером по степи, бывало,приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе».

Не знаю, что и ответить вам, Петр Ильич. Для меня таинство такого рода тоже загадка. Вы простите, что я беседую с вами, как с живым. Но для меня вы живой. Навсегда. К тому же экспонаты мемориального дома столь музыкальны. «Я люблю вас, Ольга», - мысленно поет мне неповторимым голосом С.Я.Лемешева черный изящный фрак Ленского, в котором великий певец выступал в опере «Евгений Онегин». Очарование «Лебединого озера» исходит от балетной пачки Одетты великой Анны Павловой. Бессмертный «Щелкунчик» звучит в костюме Маши знаменитой Екатерины Максимовой.

Продолжать ли? Табличка на входной двери «П.И.Чайковский. Прием по понедельникам и четвергам от 3 до 5 часов». А я приехал в воскресенье. К тому же есть другая надпись «Дома нет. Просят не звонить». Но любоваться природой можно и в неприемные дни. Верно? Хорошо тут у вас! Усадебные постройки. Огородик вскопан. Всюду золотые россыпи солнца среди изумрудов листвы. Свежесть и чистота воздуха не испорчены выхлопами автомашин. А берега извилистой речки Сестры? Прелесть!

«Чем ближе подвигаешься к старости, тем живее чувствуешь наслаждение от близости к природе». Ваша правда, Петр Ильич. Притом вы сами признали: «Жить в деревенском уединении, работать. Много ходить и дышать чистым воздухом - вот условия, необходимые для моего благосостояния».

А все-таки вы рассеянны, дорогой Чайковский. Сами ушли, а дорожные вещи - коробки, сундучок, шляпу, перчатки и трость забыли в прихожей. Ну да бог вам судья. Знакомство наше, полагаю, состоялось. Библиотека, рукописи, переписка для меня ценны лишь как прикосновение к вашей жизни, уважаемый Петр Ильич. Главное - незримое очарование вашего творчества, царящее здесь.

Экскурсанты нашей группы, в основном детвора, с удовольствием смотрят в музейном центре видеозапись мультфильма «Щелкунчик» с музыкой Чайковского. Мог послушать его сочинения в зале: приглашали. Почему отказался? Потому что видел, слышал? Как легко объяснить! А если хочется просто побыть мыслями с замечательным человеком? Для этой цели вполне годится машинально рассматривать буклеты, открытки, значки с видами дома-музея, грамзаписи музыкальной классики в холле музейного центра. И при этом думать о другом. Например, о том, что имела в виду женщина-экскурсовод, рассказав, как внезапно упала от старости, чуть не повредив мемориальный дом, одна из трех любимых берез композитора, вызывавших прилив его творческих сил. Намек на скоротечность бытия, неизбежность забвения? А, может, символ торжества жизни, воспетой необыкновенным мастером? Береза погибла. Но остались еще две. И еще много молодых березок, посаженных новыми поколениями в мемориальном парке.

АЛАПАЕВСК. Как жаль, что нет уже парка на территории алапаевского музея, где любил гулять Петя Чайковский, где родились его первые замечательные мелодии. И Клин напомнил мне о них. Там я увидел музыкальные приложения к журналу «Нувеллист» с нотами фортепианных пьес «Времена года». Откуда столько поэзии в этой музыке сродни народному творчеству? Игривый огонек в камельке гостиной алапаевского дома Чайковских (январь), шумный пестрый масленичный хоровод (февраль), заливистая песня жаворонка (март), блестит на солнце подснежник (апрель), белые майские ночи чаруют ароматом (май). Хорошо в летний день брести по лесным окрестностям Алапаевска, вбирая в себя солнце, ветер, запах цветущих трав (июнь), слушать долетающие издали песни жнецов и косарей (июль), видеть уборку поспевших хлебов (август); трубят охотничьи рога (сентябрь), осенняя грусть о промелькнувшем лете мальчика из алапаевского дома, под капельный шорох дождя (октябрь); мчится лихая тройка с заливистыми бубенцами (ноябрь), веселые святки (декабрь).

В детской комнате алапаевского музея - деревянные солдатики, настольные игры малолетнего Пети, его братьев и сестер. Они напоминают нам детские пьесы для начинающих пианистов, посвященные племяннику автора Володе Давыдову, так называемый «Детский альбом» Чайковского. Слышите в этом «альбоме»? Хлопанье дверей, детский топот, журчащий смех, веселые голоса в алапаевском доме Чайковских. Как на параде, маршируют Петины деревянные солдатики. А вот у сестры Сашеньки глаза на мокром месте, кукла Мари, черноглазая, темноволосая, подаренная тетушкой Настасьей Васильевной, долго болела и умерла. Грустно. 

В гостиной хлопнула крышка рояля, льется печальный вальс. Матушка, нарядная, пахнущая пармской фиалкой, с доброй улыбкой на милом задушевном лице играет на фортепьяно, просит детей разделить веселье. Солнечные зайчики разгуливают по дому, пышут жаром растопленные печи, пахнет сосновыми поленьями, мочеными яблоками. Мурлычет в кресле кошка Мурыска, вылизывая своих котят. Как образно эти картинки показаны в музыкальном «Детском альбоме» Чайковского! Белый, как лунь, автор с поредевшими волосами, небольшой ухоженной бородкой, в свежем костюме, бодрый, живой, энергичный для своих лет вдруг превратился в озорного, вихрастого алапаевского мальчика Петю.

Еще раз пахнул на меня Алапаевск Петра Ильича, когда я, будучи туристом, на теплоходе подплывал к берегам Валаама на Ладожском озере. Вдруг раздалась над берегом в грамзаписи мелодия первой симфонии Чайковского, где дыхание сурового туманного края перемежалось с манящим ароматом алапаевской природы.

Вот и все, что я, как житель Урала, хотел поведать о своем любимом композиторе.

Юрий Клюшников

Статья журнала Уральский следопыт №3 от марта 2011