Так дразнили в деревне сухопарого нескладного пацана.

В начале войны он вместе с матерью был эвакуирован из города Брянска. С собой он привез несколько книг сгоревшей библиотеки им. Горького и осколок крыла немецкой авиабомбы, разрушившей ее.

Книги он читал запоем, и за учебный год занял первое место среди своих сверстников по количеству прочитанных книг.

Друзей у него не было, все свободное время посвящалось лишь книгам. Так он и рос, вдали от игр и забав. Когда же началась война и отца отправили на фронт, он вообще замкнулся: часами сидел задумавшись и матери часто приходилось возвращать его к реальной жизни.

Таким он и появился в деревне, с местными ребятами не контактировал и только библиотека заменяла ему общение. Она была размещена в избе-читальне, где часто проходили молодежные вечера и танцы. Девчата иногда подшучивали над ним, но их он избегал по другой причине.

Шел четвертый год войны, из одежды он вырос, но другой у него не было, и лишь большие заплатанные штаны делали его взрослым. Когда в избе-читальне собирались мальчики и девочки и танцевали при свете керосиновой лампы, Борька прятался за стеллажами книг и тихо радовался в одиночестве.

На этот раз девчата заметили его и под громкий смех вытащили в круг танцующих, Он пытался убежать от стыда, но там, где он хотел прорваться, цепь замыкалась и хохот еще больше усиливался.

Застенчивому пацану показалось, что смеются над его бедностью, от волнения он покрылся испариной, глаза расширились и он почувствовал себя, как затравленный волк, наконец-то связка рук разомкнулась, и он, не помня себя от какой-то дикой раздавленности, бегом добежал до дома. Мать спала, а Борька сидел на подоконнике и тихо плакал, не вздрагивая и не всхлипывая, плакал душой, когда жгло в груди, а слезы текли произвольно, жить ему не хотелось и он стал думать о самоубийстве. И тут вспыхнули строки из предсмертных стихов Есенина:

"6 этой жизни умереть не ново,

Но и жить в ней тоже не новей".

Свои строки родились внезапно: Закончен путь беззвучно и бесцельно, Душа остыла рано насовсем,

Тоска и грусть стеснили беспредельно И к радостям пустым я стал и глух и нем". Нависла ночь холодною могилой И жизни тьмы ничем не обелить,

Что делать нищему в стране моей немилой, Прощайте все, кто сможет мне простить. Но Борька не повесился, может быть, сработал инстинкт самосохранения, а возможно, стихи Маяковского на смерть Есенина:

"В этом мире умереть не ново, сделать жизнь значительно трудней". Вероятно, что помог осознать негодность желания и кот Васька, который, наклоняя голову, поочередно ласкал Борькины ноги и мурлыкал.

В молодости дурные мысли быстро проходят, но с той поры закралась в сердце Бориса злоба на несправедливость, переходящая иногда в жестокость к обидчикам, она вспыхнула в те недолгие мгновения, а затем переросла в Маниакальную жажду мести всем, кто оскорбляет честь и достоинство слабых. Эта жажда живет с ним и по сей день.

Н. Лузин, г. Алапаевск

Статья газеты Алапаевская искра №70-71 от 6 мая 2000 г