Негромко о войне (фронтовик В. Аврамов о Великой Отечественной войне? г. Алапаевск) - 7 Октября 2024 - Архив записей

Призывали меня здесь, в Алапаевске, раз местный. В гвардейские миномётные части, знаете, реактивная артиллерия, "катюши" и "Андрюши". Помню, один из комиссии спросил меня тогда: "Не боишься "катюши"-то?" А я отвечаю: чего, мол, бояться, пусть немцы боятся, наше же оружие. Вообще-то отбор был очень строгий, оружие засекреченное, четыре комиссии мы прошли, все проверяли нас, как это сказать, на верность Родине, что ли? Вот, значит, призвали меня летом 1942 года.

в ноябре, когда немцы вышли к Волге, бросили нас на Сталинградский фронт. Условия тяжелейшие - зима, степь, дорог нет, ветры, у меня напарник руки отморозил, кисти черные совсем стали, я-то легко отделался, уши немного подморозил, нос, многие тогда обмораживались. Страшные морозы - хлеб привезут, а он мерзлый совсем, а бывало, по четыре дня не ели, каждая крошка на вес золота, топором рубить, сами понимаете, каково, так мы его ручной пилой на пайки распиливали... Консервы тоже замерзшие, схоронишь их за пазуху, отогреешь немного вроде... И все время - бои, вплоть до февраля 1943 года, когда окруженные немцы сдаваться стали, а нас снова отвезли в Москву, технику пополнить, людей, сами знаете, любая часть без конца не воюет.

А потом - Воронежский фронт. Орловско-Курская дуга. Тоже бои жестокие были, и на земле, и воздушные, в небе. Я в один день 18 сбитых самолетов насчитал - и немцев, и наших. Летят наши бомбардировщики на бомбежку - смотришь, один задымил, падает, второй, на нервы тоже действует, наши же падают. Истребители крутятся, один наш немца сбил, потом вывалился из этой карусели, полетел в нашу сторону, низко, на крыльях - дырищи, сроду таких не видывал... А за ним "мессер" на бреющем, мы по немцу давай бить из карабинов, из автоматов, низко летел, морду даже видели его немецкую, но у него броня, бесполезно, догнал нашего и сбил...

Но мы тоже им хорошо врезали. Когда под Белгородом давали залп - весь горизонт закрыли, солнца не видно, мрак сплошной, и вой - выворачивает все, море огня, немцы обезумели, в нашу сторону побежали.

Потом Украину освобождали. Когда в Киев въезжали — колокольный звон, все церкви звонили, они, жители, радехоньки, что освободились, у нас гармонист вышел, заиграл в гармошку, танцевали прямо на улице, рады они, конечно, были. А когда немцы нанесли контрудар, бросили танки по житомирскому шоссе, чтобы Киев обратно взять, наши что-то сплоховали, стали отступать. В одной деревне зашел я в хату, а хозяин сидит — голову закрыл руками, сжался весь, понимаете, только что освободили и опять уходим... Мы из этой деревни уехали, но немец ее не взял, как раз по этому месту и остановилось наступление их. А когда мы освободили Житомир, нас отвели обратно в Москву, а потом — под Ленинград, на Карельский перешеек, освобождать Выборг. Там столько укреплений — просто ногой некуда ступить, доты, дзоты, наши строили, потом финны строили, я много по фронтам прошел, но таких укреплений нигде не видел. Тоже страшные бои были, да легких боев и не было никогда. А потом Жданов полетел мирный договор с финнами заключать, тогда финны начали в плен сдаваться. Мы там в каком-то лесу стояли, в нем целая финская дивизия разбежалась, и вот, когда мирный договор заключили, они стали выходить группами и — увидят наши гвардейские значки, руки вверх и кричат: "Рус СС», так они нас называли. Тогда и случай один интересный вышел

У нас был колодец вырыт, ну, пить воду надо, так? Часовым новобранца поставили, с автоматом, все, как положено. Ночью слышим — стрельба началась у колодца, побежали сразу туда. Оказывается, финн вышел сдаваться, подошел к вашему парню почти вплотную, наш его увидел — и очередь, почти в упор стрелял. Но не попал, финн сразу пал на землю, в кювет куда-то свалился. В общем, повезло ему, сдался все-таки.

Потом Польша, всю Польшу прошли с боями.

Тогда мода появилась, догадался кто-то формировать и пускать штурмовые отряды. И вот, значит, едем, пять машин пехоты, хорошо вооруженной, автоматы, пулеметы Дегтярева и три наших установки, сельская дорога, дома горят, бои же прошли и... два холма, один по одну сторону дороги, другой — по другую, подъехали ближе, а это солдатики наши наложены... Потом говорили, в засаду они попали. А мы в этот день пехоту потеряли, не помню уж, как и куда она делась, но мы одни остались и по рации связаться не можем, батареи замерзли, что ли, а немцы близко, «тигр» бьет, тяжелый танк. А у нас строгая инструкция — не отдавать немцам боевые снаряды, на каждой установке — ящик со взрывчаткой и бикфордов шнур. Тяжкие, конечно, минусы перевили, но потом откуда-то появилась пехота наша стала окапываться, сразу полегчало.

А дальше — Германия. Мы думали уже, что у немцев и войск кадровых не осталось, Ничего подобного, хватало, дрались ожесточенно. Под Штеттином крепостные орудия немецкие били — двадцать метров воронки, смотрел потом, прямое попадание — не остается ни черта! Под Альдамом мы с сержантом Новоженовым в переплет

попали, до сих пор помню — корректировали огонь, наша батарея выехала, дала залп и уехала. А он, немец, как начал садить — стена огня, и к нам все ближе, ближе, мы забились в кювет, а он озверел совсем, лупит, комья земли по спине бьют, лежишь — и одна только мысль: лишь бы не прямое попадание. Повезло нам тогда, а если бы не тот кювет, накрыло бы, осколками посекло. Все время под смертью ходишь. Позднее, в Берлине уже, пошли за питанием, кухни не было, пошли на немецкий склад, идем по улице, и что-то толкнуло меня оглянуться. а сзади — немец на бреющем, мы как припустили только успели эти складские двери, а они бронированные были, закрыть, он — три бомбы: бак! бак! Всех бы положил... На складе, кроме зеленого горошка, ничего не было. Много банок зеленого горошка, а нам он - к чему? Выбрались назад на улицу, идем, раз - мина, рванула вверху где-то на уровне четвертого этажа — хорошо, рядом какой-то подвал оказался, мы туда и свалились друг на друга, не разбираясь. Рядом солдат какой-то еще, не наш, оказался, он рот разинул, ему и садануло в колено... Все время под смертью ходишь.

А немцы в Берлине до последнего дрались. Оборона у них была мощная — каждый дом превратили в крепость: в подвалах и на первых этажах — фаустпатронщики, наши две танковые армии ввели в город, а улицы узкие — жгли они наши танки беспощадно, на втором этаже— автоматчики, выше — снайперы. За каждый дом дрались. С техникой не развернешься, просто брали отдельные снаряды, затаскивали их на третий этаж — и долбили в упор. Все горело, целые улицы горели. пепел, сажа, дым глаза разъедает, жар — не пройдешь. С ожесточением обреченных дрались.

Но мы выдюжили все-таки.

В. АВРАМОВ, командир отделения связи, 19-я гвардейская подвижная минометная бригада

Статья "Негромко о войне" газеты "Алапаевская искра" №29 от 22.02.1994г.

Категория: Еще немного о солдатах... | Просмотров: 15 | Добавил: Мария | Теги: Алапаевск, война | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0