СКАЗАНИЕ О ФОМЕ

Из Туринска ямщик Фома Реутов выехал на паре вороных налегке. Ни пассажиров, ни почты. На задке приторочены два мешка овса для лошадей и сундучок с продуктами для хозя-

ина. Фома сидел в коробке рядом с пищалью. Бывали случаи баловства вольных людей. Да и дорога длинная, в лесу немало хищных зверей - волков и медведей. Фома спешил. Полную силу брала осень, хлестал холодный дождь, и ветер клонил деревья. Ему хотелось добраться до Тагильской слободы и до ледостава миновать реку Тагил.

Сегодня Фома ночевал в Санкино. Из почтового яма выехал задолго до рассвета. Сытая и хорошо отдохнувшая пара вороных бойко бежала. Вот уж и Кыртомка, за ней Бобровка. Впереди любимый Фомой родник «Семь ключей». О нём Фома даже сочинил песенку:

«Родничок ты мой родной, угости меня водой, напои моих коней... Чтоб бежали веселей!» Впрочем, этот родничок любили и все другие ямщики. Бывало, не раз, особенно летом, останавливались тут на ночлег. Здесь оборудованы коновязь, кормушки и водопой. Сейчас Фома решил дать коням только небольшой роздых, без овса. Расслабил на хомутах супонь и чересседельники, а сам достал саквояж, позавтракал варёной телятиной с горчицей и запил водой из родника. Поправив сбрую, тронулся в путь.

Через полверсты начались увалы - это крутой берег отступившей реки. Тут Фома обратил внимание на поведение лошадей. Они что-то стали метаться из стороны в сторону и неохотно шли вперед. В чем дело? К ужасу своему, Фома увидел, как из леса наперерез выскочил медведь-шатун. Кони вздыбились, заржали и резко рванули вправо. Карета опрокинулась и Фома вместе с пищалью вылетел на дорогу. А лошади и повозка рухнули с крутояра вниз. За ними прыгнул медведь. Оглушённый Фома не сразу сообразил, что произошло. Дикий победный вой медведя и жалобное ржание лошадей вернули его к действительности. Взбешенный Фома выскочил, подобрал пищаль и, не обращая внимания на боль в ноге от удара оземь и на опасность, спрыгнул с берега и, подойдя вплотную к медведю, выстрелил. Зверь со стороны рухнул. После выстрела силы покинули Фому. С трудом, на животе, выполз на дорогу и долго сидел, соображая, что произошло и как ему быть дальше.

Выходило так: махнуть на все рукой и пешком добираться до Верхотурья. В то же время он понимал: а что даст ему Верхотурье? Там у него ни семьи, ни дома.

-    Хана, хана, - послышался вдруг голос.

Фома вздрогнул и обернулся. Рядом с ним стоял человек с бородой, одетый в звериные шкуры. За ним топтались ещё несколько человек. Старик ткнул себя в грудь и махнул рукой в сторону Тагила:

-    Варня! Варня!

Фома понял, что это вогулы из поселения, о котором он знал, не раз проезжая по тракту.

-    Да это же выход! - мысленно воскликнул Фома. - Надо вернуться к "родному родничку", построить землянку и ждать санного пути. Вогулы, думаю, помогут.

Он встал, спустился к почтовой карете. Выезжая в дальнюю дорогу, ямщики всегда брали с собой необходимые инструменты на случай поломок. И у Фомы были припасены топор, лом, лопата. Он их достал и вернулся к вогулам. Старик сразу сообразил, в чем дело. Он что-то сказал, несколько человек прыгнули к тушам медведя и лошадей. А остальные пошли за Фомой и стариком.

У "родничка родного" Фома выбрал удобное место и вогулы за ночь и день оборудовали ему полуземлянку, полукибитку, ободрали коней и медведей и на костре закоптили мясо по своему рецепту. Шкуры коней Фома подарил вогулам, а шкуру шатуна разложил в своем балагане на нарах как память о трагедии.

-    В этом зимовье доживу до санного пути. Приедут ямщики, а там уж видно будет, - решил Фома. А сам уже на следующий день пошёл подбирать деревья, валить их для будущего дома.

С появлением санного пути у Фомы не стало проблем ни с одеждой, ни с питанием, ни с инструментом для строительства дома. Да, ямщики любили останавливаться у Фомы, назвав его жилье зимовьем и во многом помогая ему. Так прошла зима. А к лету дом был почти готов. Не хата, не балаган, а настоящий крестьянский дом с размахом, с расс берега и, подойдя вплотную к медведю, выстрелил. Зверь со стороны рухнул. После выстрела силы покинули Фому. С трудом, на животе, выполз на дорогу и долго сидел, соображая, что произошло и как ему быть дальше.

Выходило так: махнуть на все рукой и пешком добираться до Верхотурья. В то же время он понимал: а что даст ему Верхотурье? Там у него ни семьи, ни дома.

-    Хана, хана, - послышался вдруг голос.

Фома вздрогнул и обернулся. Рядом с ним стоял человек с бородой, одетый в звериные шкуры. За ним топтались ещё несколько человек. Старик ткнул себя в грудь и махнул рукой в сторону Тагила:

-    Варня! Варня!

Фома понял, что это вогулы из поселения, о котором он знал, не раз проезжая по тракту.

-    Да это же выход! - мысленно воскликнул Фома. - Надо вернуться к "родному родничку", построить землянку и ждать санного пути. Вогулы, думаю, помогут.

Он встал, спустился к почтовой карете. Выезжая в дальнюю дорогу, ямщики всегда брали с собой необходимые инструменты на случай поломок. И у Фомы были припасены топор, лом, лопата. Он их достал и вернулся к вогулам. Старик сразу сообразил, в чем дело. Он что-то сказал, несколько человек прыгнули к тушам медведя и лошадей. А остальные пошли за Фомой и стариком.

У "родничка родного" Фома выбрал удобное место и вогулы за ночь и день оборудовали ему полуземлянку, полукибитку, ободрали коней и медведей и на костре закоптили мясо по своему рецепту. Шкуры коней Фома подарил вогулам, а шкуру шатуна разложил в своем балагане на нарах как память о трагедии.

-    В этом зимовье доживу до санного пути. Приедут ямщики, а там уж видно будет, - решил Фома. А сам уже на следующий день пошёл подбирать деревья, валить их для будущего дома.

С появлением санного пути у Фомы не стало проблем ни с одеждой, ни с питанием, ни с инструментом для строительства дома. Да, ямщики любили останавливаться у Фомы, назвав его жилье зимовьем и во многом помогая ему. Так прошла зима. А к лету дом был почти готов. Не хата, не балаган, а настоящий крестьянский дом с размахом, с раснавалились на отца: приставай к берегу! Отец согласился. Высадилисm на крутом берегу, близ становища вогул Буз-Аны. Вогулы встретили нас приветливо, вылечили и мать, и детей. Ее, Маню, научили стрелять из лука, а братьев научили рыбу ловить. Вот она и охотится теперь. Да и отцу понравились здешние земли и угодья. О дальнейшем пути он уже и разговора не ведет.

-    Пойдем к вам, - сказал Фома, - у меня к отцу твоему серьезный разговор есть.

-    Это о чем же ты хочешь серьезно говорить с моим отцом? - ехидно так спросила девушка, при этом чуть покраснев.

-    Поговорю вот, если ты не против.

-    Ну ладно, пойдем, - засмеялась Маня, - там видно будет.

В этот день близко к вечеру из вогульского становища Буз-Аны вышли двое - парень и девушка. Так в новом доме на заимке Фомы появилась молодая хозяйка. Осенью Фома сюда же, в свой дом, перевез тестя, тещу да молодых шуринов. Всю эту зиму семья Реутовых-Лаврентьевых при помощи друзей-ямщиков строила второй дом.

Следующее лето было богато на события, притом приятные. Друзья-ямщики привезли Фоме пару лошадей и привезли соху. Захар Лаврентьев с жаром взялся за дело. Подобрал поляну около речки Бобров-ки, вспахал полторы-две десятины и засеял овсом. Это был для него большой праздник. Летом справили новоселье. А где-то ближе к осени Маня родила сына. Не имея церкви и священнослужителей, Фома сам окрестил младенца в чистых водах "Семи ключей" и назвал своим именем - Фомою.

-    В нашем поселении появился первый коренной житель.

-    Значит, мы уже не зимовье и не заимка, а мы уже деревня, - сказал Фома.

В тот же день Фома вытесал доску, написал на ней дегтем, который гнал из бересты: "Деревня Фомина", потом укрепил ее на столбике у дороги.

-    Я уверен, - торжественно произнес Фома, - люди приедут к нам, и будет здесь большое село. Пройдут годы, века, а нас, основателей, потомки не забудут. И поклонятся нам в пояс.

Е. Новоселов. Из книги "Сказания отчего края".  Алапаевск, 2009 г. тир. 100 экз