(«Областная газета» № 401 (5471) от 11 ноября 2010 года)

СВОЙ вклад в изучение истории политических репрессий на Среднем Урале вносят сёстры Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге, несущие послушание в церковно-историческом кабинете обители. Они работают в различных архивах Урала и за его пределами, встречаются со свидетелями событий и теми, кто хранит воспоминания о них в семейных документах и родовой памяти. В изданном с их помощью большом томе «Святые Екатеринбургской епархии» собрано более шестидесяти биографий священномучеников, пострадавших в атеистические годы.
Готовят сёстры-историки и новые документально подтверждённые жизнеописания борцов за веру для причисления их к лику святых. Вот ещё одна из прослеженных ими судеб. 

В число особо уважаемых уроженцев уездного города Ирбита наверняка достоин быть вписан Николай Знамировский. Он появился на свет весной 1879 года в семье мирового судьи Ивана Францевича Знамировского и его супруги Марии Михайловны. Своей жизненной стезёй избрал богословие. После учёбы в Перми в духовной семинарии, которую он окончил по первому разряду, поступил в Казанскую духовную академию, переживавшую в ту пору период своего расцвета.
В 1904 году Николай Знамировский защитил кандидатскую диссертацию, темой которой было исследование учения Иоанна Кронштадского. Возвратившись в Пермь кандидатом богословия, стал работать преподавателем в духовной семинарии, а в 1908 году был назначен здесь на должность инспектора.По воспоминаниям бывших его воспитанников, у Н.Знамировского был очень мягкий характер, он старался воздействовать на студентов лаской, кротким вразумлением, собственным примером, что часто давало гораздо более успешные результаты, чем жёсткие меры. По отзыву его сестры, «он проявлял к своим ученикам самое тёплое, сердечное отношение, жил одной жизнью с ними, отстаивал их интересы часто в ущерб своим личным». 
Николай Иванович встречался со своими подопечными не только на семинарских занятиях. Вслед за своим наставником они вступили в братство святителя Стефана, крестителя Урала, епископа Пермского, собирались в часовне его имени на собеседования. Среди этих сорока воспитанников семинарии был Александр Малиновский, будущий священномученик.
Имя этого воспитанника и друга Николая Знамировского с особым трагизмом зазвучало в 2002 году, когда у Свято-Троицкого храма в Красноуфимске, так называемой Белой церкви, были обнаружены мощи трёх зверски замученных священнослужителей. Самым молодым из них был Александр Малиновский...
А пока будущие страдальцы за веру читали жития и поучения святых отцов, учились говорить проповеди. Их наставник Николай Знамировский был прекрасным оратором и проповедником. «Нужно было видеть Николая Ивановича в момент произнесения проповеди, – писал бывший воспитанник семинарии В. Игнатьев. – Он весь становился каким-то подтянутым, стремительным, взгляд его был направлен вдаль, голос звучал властно, и весь вид был величественным».
Николай Знамировский активно занимался благотворительностью. Он был казначеем общества, помогавшего плохо обеспеченным семинаристам, возглавлял Пермский отдел братства, созданного для помощи жителям Камчатки, был членом правления епархиального братства трезвости. 
В период Первой мировой войны он совместно с ректором 
семинарии, будущим священномучеником, архимандритом Пименом (Белоликовым), принимал участие в организации помощи фронту. В 1914 году силами воспитанников часть семинарского корпуса была переоборудована под лазарет для раненых и казармы для мобилизованных. На страницах «Пермских епархиальных ведомостей» публиковались письма воинов, вылечившихся в стенах Пермской семинарии и благодаривших Николая Ивановича и его помощников за их заботу, ласку и уход...
Авторитет инспектора Знамировского на Урале был столь высок, что когда в мае 1917 года в Екатеринбургской епархии проводились выборы епископа, за него была подана половина из-
бирательных голосов. И это притом, что он был ещё мирянином. 
Летом 1919 года, отступив с белой армией в Сибирь, он принял рукоположение в сан священника, а затем возведён в сан протоиерея. Это был своего рода вызов обстоятельствам, доказательство приверженности делу православия. На Урал, уже советский, большевистский, он вернулся в 1923 году. Жизненная позиция его оставалась неизменной. В одном из секретных документов ОГПУ отмечалась многочисленность православных приходов в Шадринском округе и части Камышловского уезда: «Во главе этой мощной организации стоит протоиерей Николай Иванович Знамировский...». Чекисты, как значилось в этом документе, даже вынуждены были направить в Шадринск своего осведомителя протоиерея N – специально для противодействия отцу Николаю.
В июне 1923 года отец Николай был в первый раз арестован. В документах его первого архивно-следственного дела есть сведения, что он пользовался в то время «громадным авторитетом, так что пермское духовенство не раз поднимало вопрос об избрании Знамировского пермским архиереем». 
Большевики настолько опасались влияния отца Николая, что содержали его под стражей в одиночной камере.Впоследствии арестованные были отправлены в Москву, где Знамировского освободили. 
30 августа 1924 года, после пострижения в монашество с именем Стефан, он был возведён Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Шадринского, викария Свердловской епархии.Советская власть пыталась привлечь хотя бы часть священнослужителей на свою сторону, а для этого старалась расколоть церковь. Владыка Стефан был ревностным противником церковных расколов, он составлял обращения к пастве, в которых запрещал верующим вступать в молитвенное общение и какие-либо переговоры с раскольниками.
С января 1926 года епископ Стефан временно управлял Свердловской и Пермской епархиями. И в этот период, как и прежде, владыка много проповедовал, призывая «своих пасомых к стойкой вере в Бога и к борьбе с атеизмом, ставя в пример жизнь святых мучеников...».
18 сентября 1926 года епископ Стефан был вновь арестован. Вину свою в контрреволюционной деятельности он не признал. 
14 января 1927 года его приговорили к лишению на три года права проживания в городах Москве, Ленинграде, Одессе, а также на Урале. Владыка избрал для себя местом жительства Казань. На какое-то время он ушёл от дел по состоянию здоровья, потом был назначен епископом Вятским. Но прослужил всего лишь год.
28 апреля 1930 года последовал третий арест владыки. На допросах он вновь держался мужественно и твёрдо, все обвинения категорически отвергал. На этот раз его приговорили к заключению на три года и направили в Вишерский исправительно-трудовой лагерь.
Суровые порядки этого под-разделения ГУЛАГа знакомы нам по книге Варлама Шаламова «Вишера». Вот лишь две цитаты из этого произведения, жанр которого автор определил как антироман.
«Инвалиды, актированные по 458 статье, переполняли барки. Цинготные раны, цинготные шрамы и рубцы, цинготные контрактуры. Чёрные шрамы, чёрная, тёмно-фиолетовая кожа.В один из первых в моей жизни «разводов» я увидел какие- то ящики, поставленные около «вахты». Я спросил у соседа, что это.
–Беглецы! Трупы!
Вперёд выходила какая-то фигура в шинели.
–Вот так будут поступать со всеми беглецами!».
Владыке Стефану удалось вырваться из вишерского ада. Но это было не последнее его испытание.
После освобождения он служил управляющим Ульяновской епархии. Вскоре его перевели в Вологду. В 1934 году он был возведён в сан архиепископа.Сохранились воспоминания его иподиакона, сослужившего ему в те годы в Вологде: «Владыка был высокого роста, сухощавый, смуглый, с горбатым большим носом, близорукий, ходил всегда в очках. Волосы на голове были тёмно-каштанового цвета, длинные и густые, борода полная с большой проседью... 
Усердное служение, большая религиозная настроенность владыки, произнесение проповедей почти за каждой литургией расположили к нему сердца прихожан... Архиепископ всё тщательно вычитывал, и часто увлажнялись его глаза от слёз умиления...
У певчего хора, тенора Комаровского, умерла жена. Во время всенощного бдения регент ввёл его в алтарь и подвёл к владыке. Архиерей стоял на положенном месте у своего кресла и молился. Увидев овдовевшего супруга, владыка Стефан нежно, по-отечески обнял его, посадил в своё кресло и стал ласково гладить его по голове. Всё это делалось без слов, с большой любовью».
Но недолго архиепископу Стефану пришлось прослужить и в Вологде: в сентябре 1935 года, после совершённого им всенощного бдения в честь праздника Воздвижения Креста Господня, он был снова арестован. После почти годичного заключения был приговорён к ссылке на пять лет в Северный край. Ссылку отбывал в Сыктывкаре, в храме лишь читал и пел на клиросе, так как совершать богослужения не имел права.
Но и в ссылке архиепископ вновь подвергся аресту. Шёл 1938 год – год большого террора. На допросах он, как и прежде, вёл себя очень мужественно, категорически отрицая все обвинения. 24 марта 1939 года Верховным судом Коми АССР он был осуждён на три года лишения свободы и направлен в Верхне-Човскую исправительно-трудовую колонию.
Племянница архиепископа монахиня Анна (Рогозина), получив разрешение на краткое свидание с владыкой в ИТК, не сразу узнала его среди арестованных: он был острижен наголо, сильно изменился. Работал он, как и другие узники, на строительстве шоссейной дороги: носил песок, укладывал и утрамбовывал камни. Когда же заключённые узнали от монахини о его архиерейском сане, то с благоговением отметили, что и по его поведению было видно: это необыкновенный человек.
В июне 1941 года владыка Стефан получил освобождение. К этому времени ему исполнилось 62 года, здоровье его было сильно подорвано многократными тюремными заключениями, ссылками, пребыванием в лагерях. Однако многолетний период гонений не сломил его, не поколебал веры – духом он был по-прежнему бодр и мужественен.
Ровно два месяца пробыл архиерей на свободе: в августе его арестовали в шестой, и последний, раз по обвинению в проведении во время заключения в ИТК контрреволюционной агитации. На допросах свидетели показывали, что архиепископ Стефан «ежедневно устраивал около своей койки богомолебны... У заключённых преклонного возраста как духовное лицо пользовался большим авторитетом... 
В декабре 1940 года благословлял заключённых, уходивших в верхний барак. Перекрестил их и сказал: «Бог вас простит». Рассказывали и о том, что общался он с некоей верующей женщиной Пелагией Александровной Потаповой: вёл с ней «контрреволюционные разговоры», делился получаемыми по почте продуктами. Будучи уже в тюрьме, Пелагия Александровна говорила сокамернице: «Если что случится, я ни за что не выдам Знамировского, лучше я жизнь покончу, а его не выдам».
17 ноября 1941 года архиепископу Стефану и П.Потаповой был вынесен приговор: высшая мера наказания. Владыка подал кассационную жалобу в Верховный суд СССР. Однако приговор остался в силе.
Архиепископ Стефан был расстрелян 18 марта 1942 года в 1 час 10 минут ночи. В акте освидетельствования было отмечено, что трупы «зарыты в землю в специально отведённом месте». Место расстрела и вечного упокоения – кладбище Верхне-Човской ИТК. Точное местонахождение могилы неизвестно.
По материалам церковноисторического кабинета Ново-Тихвинского женского монастыря. 
НА СНИМКАХ: Н. Знамировский – в служении и в... тюрьме.